Скука. Кого не посещала хоть иногда это противное создание. Она, как вреднючая
старуха, вкрадывалась в душу на пару с серой тоской, разъедая изнутри её самые лучшие порывы. Наваливалась неожиданно зелёной липкой массой на мысли, мешая думать и лишая воли.
Вот уже третий день Юрка скучал, слоняясь один по почти пустынному двору, не считая малышни, возившейся со своими игрушками в тени громадного тополя, совершенно не зная, чем себя занять. Каникулы. Разве так он их себе представлял? Ещё сидя на уроках в конце учебного года, но практически уже отсутствуя там, он всё чаще и чаще засматривался в окно, разомлев под тёплым майским солнышком и ничего уже не слыша из того, что объясняет учительница, витал в своих неуёмных фантазиях и представлял себе, что же они с друзьями могли бы предпринять долгими, погожими и совершенно свободными от обязанностей, уроков и домашних заданий деньками, неимоверно радуясь этому. Но действительность оказалась совсем не такой радужной, какую он рисовал её в своих грёзах. Его товарищи, с которыми он успел сдружиться за этот год, переехав в новый дом, где им недавно дали квартиру, сначала были постоянно заняты чем-то важным и редко показывались на улице, а потом разъехались отдыхать, кто куда. Кто-то в пионерский лагерь, кто-то на курорт вместе со своими родителями, кто-то к бабушкам, да дедушкам. Юрку тоже обещали увезти почти на всё лето в деревню к бабушке, но сначала нужно было дождаться маминого отпуска, только когда это ещё будет. А пока он ходил, как неприкаянный по детской площадке, с тоской оглядываясь по сторонам, а вдруг кто-то из друзей да выйдет. Но чуда не происходило. Утро постепенно переходило в день. Приближался обед. И тут он заприметил девочку, направляющуюся со стороны школы, где учился Юрка, в их двор. Она ему уже была немного знакома - училась там же в старших классах и жила через два дома от них, но общаться с ней, из-за разницы в возрасте, ему, понятно, не приходилось. Одета она была в простое ситцевое платьишко, с прикреплённым на груди комсомольским значком. Вид этого значка всегда вселял в мальчишку какую-то робость. Ему казалось, что его носители обладали какими-то особыми привилегиями и возможностями, каких не было, да и не могло быть, у него, так как он, да и все остальные дети его лет, служили, по его мнению, для них лишь как объект воспитания и ничего больше. Они, например, могли на правах взрослых что-то ему запретить, отчитать за какой-то, по их мнению, неправильный поступок. Могли прикрикнуть, припугнуть, что расскажут родителям, а в разговоре вели себя с чувством своего превосходства, не терпя никаких возражений с их стороны, как будто они, будучи для них ещё маленькими, совершенно не имели никакого права вообще иметь своё мнение. А с другой стороны, как думал мальчишка, они могли вести себя так, как им маленьким (хотя Юрка давно уже считал себя большим) пока ещё не позволялось - делать то, что они хотят: задерживаться допоздна, уходить далеко от дома, посещать танцы, устраиваемые по субботам в городском парке, да мало ли чего ещё, о чём Юрка и его сверстники могли только мечтать. И вот, наблюдая исподтишка за ней, он видел, как она, обойдя кусты шиповника, вышла на узкий тротуар, полукругом огибающий их пятиэтажку, уводя мимо детского садика к соседним зданиям, и направилась было дальше, как вдруг неожиданно, скорей всего заприметив скучающего мальчика, направилась прямиком к нему. Увидев это, он очень удивился, лихорадочно припоминая, что же он ещё успел натворить за последнее время, и не вспомнив ничего такого, немного успокоился, и уже с лёгким любопытством продолжая дальше смотреть в её сторону. Девочка, подойдя к нему поближе, деловито и как-то безапелляционно осмотрела его с ног до головы и, оставшись, судя по её виду, довольной первым впечатлением, вроде даже как бы обрадовалась этой встрече.
- Здравствуй. Я тебя знаю, тебя Юрой зовут.
- Ну и что. Это был не я, - на всякий случай, сразу же отметая все возможные обвинения и неприятные вопросы, ответил мальчишка.
Слегка опешив от такого ответа, но быстро придя в себя, девочка невозмутимо продолжала:
- Ты меня не так понял. Я просто хотела с тобой познакомиться. Меня зовут Лена.
- Юра.
- Да знаю уже, - рассмеялась она, - пойдём, сядем на лавочку, я с тобой поговорить хочу.
Подойдя к столу, за которым по вечерам и в выходные местные мужики играли в домино, и усевшись поудобней, продолжили разговор.
- А почему ты один во дворе, где остальные ребята?
Юрка нехотя объяснил ситуацию, не удержавшись от огорчительного вздоха.
- Как здорово, что я тебя встретила, - вырвалось у неё, - мне дали комсомольское поручение, опекать ребят, оставшихся на каникулы дома.
- А что меня опекать, я же ничего плохого не делаю, - с настороженностью и в тоже время с появившейся заинтересованностью в глазах ответил он.
- Вот опять ты за своё. Просто я вижу тебе скучно одному и я одна, так почему бы нам не заняться чем-нибудь вместе? Что ты любишь? Есть у тебя какое-нибудь хобби?
- Какое ещё хобби?
- Ну чем ты занимаешься в свободное время.
- Да ничем. Просто играем с пацанами.
- Вот и плохо, что ничем. Поэтому тебе и скучно. Ты хоть читаешь что-нибудь дома?
- Читаю.
- А что? - продолжала она допытываться.
- Да так, - как-то нехотя и неопределённо ответил он, хотя читать, конечно, любил. Много и запоем, особенно если попадалась интересная книжка. Понятно, интересная для него, а не то что ему обычно подсовывали взрослые. Любил приключения и фантастику. Часто ходил в библиотеку, которая находилась в двух шагах от их дома. Но там найти что-нибудь подходящее было практически невозможно, поэтому обычно хорошие книги, если повезёт, брал у кого-нибудь с рук и "проглатывал", как говорила мама, буквально за несколько дней толстущие фолианты, читая и во время обеда, и во время прогулок, и в ванне, и даже под одеялом при свете фонарика, чтобы не видела мама, про всё забывая и ни о чём больше не думая.
- А стихи? - Лена посмотрела на него ожидающе, - стихи любишь?
- Люблю.
Стихи Юрка не переваривал. Он их просто терпеть не мог, особенно те, которые заставляли учить наизусть и почему он это ляпнул и сам не знает.
- Ой, как хорошо! - несказанно обрадовавшись, воскликнула Лена, - а хочешь я тебе что-нибудь почитаю? Своё, - уточнила она.
У Юрки округлились глаза от неожиданности. Он впервые видел "живьём" человека, который сам пишет стихи. Такие люди ему казались почти что небожителями - мудрыми и недоступными. А тут вот, она, сидит рядом с ним и разговаривает, как ни в чём не бывало. Просто невероятно. Её рейтинг в Юркиных глазах сразу же подскочил на недосягаемую высоту.
- Конечно, - с какой-то робостью ответил он.
- Хорошо. Только если что-то будет непонятно, спрашивай, я постараюсь объяснить. Договорились?
- Договорились.
Девочка, немного помедлив, начала читать. И так красиво у неё это выходило, просто обалдеть. Мальчишка завороженно смотрел на неё, боясь шелохнуться, чтобы не спугнуть момент. А она, увлёкшись и устремив взгляд куда-то вдаль продолжала: о природе, о маме, о школе и вдруг, наверное и сама того не заметив, начала про любовь. Юрка настороженно замер, затаив дыхание. Такое ему ещё не доводилось слышать. Но она, вдруг осёкшись, неожиданно прервалась на полуслове.
- Ой, тебе, наверное, ещё рано про это?
Но он так умоляюще смотрел на Лену, что она, немного поколебавшись, всё же продолжила, дочитав стих до конца. Мальчишка был просто потрясён. Оказывается, то над чем они с друзьями больше всего смеялись, считая совершенно несерьёзным, так красиво и завораживающе может звучать из уст этой девочки. Да и вообще, он никогда не думал, что по сути дела такие простые и в общем-то обыденные темы: школа, природа, могут приобрести совершенно другую окраску, если о них говорить в рифму.
- Ну как, понравилось?
- Ух, тыыы! - только и смог вымолвить он.
- Если тебе интересно, я тебе каждый день буду читать. У меня их много - и вдруг спросила, - а не хотел бы сам попробовать?
- Что? - не сразу поняв о чём речь, откликнулся Юрка.
- Что, что! Стихи писать.
- Неее. Я так не смогу.
- Ну и что. Не сразу Москва строилась. Зато потом, когда мастерства наберёшься, может ещё лучше меня напишешь. Ну как?
- Я не знаю.
- А ты всё-таки попробуй. Попытка не пытка. Не получится, так не получится. А вдруг ты рождён быть поэтом, кто знает, - подбадривала она.
- Ну ладно, - как-то неопределённо ответил он, хотя идея эта и показалась ему заманчивой, - посмотрим.
- Ну посмотри, посмотри.
Потом она зазвала его к себе обедать. Юркины родители всё равно были на работе, поэтому он охотно согласился. Потом гуляли в парке, где они с пацанами обычно играли в "войнушку" и разговаривали, разговаривали, разговаривали о всякой всячине. Время пролетело так быстро, что они даже и не заметили, как начало темнеть.
- Ого, да тебе уже давно домой пора. Родители-то, поди, уже беспокоятся, что тебя так долго нет.
- Да ничего. Главное, что к ужину вовремя успею. А ты придёшь завтра?
- Конечно. Ты же теперь мой подопечный, как же я тебя оставлю без присмотра, - рассмеялась она, неожиданно взъерошив его волосы, - завтра в десять я буду здесь. Ты же не спишь уже в это время?
- Конечно нет, приходи - и довольный, что так удачно прошёл день, убежал восвояси.
Придя домой и быстренько покушав, зашёл в зал, глянул мельком на экран телевизора, у которого в это время сидели родители и ни минуты не задерживаясь, что было уже очень необычным в его поведении, взял со стола тетрадку и карандаш и заперся в ванной комнате. Это было единственное место, где ему никто не мог помешать. Читатель наверное уже догадался, для чего он там уединился. Он решил писать стихи. Ну, для начала хотя бы один, но такой, чтобы когда он его прочитает Лене, у неё дух захватило. И уже представляя себе, как она его расхваливает на все лады, с энтузиазмом взялся за дело. Но это оказалось совсем не так просто, как он думал. Дело застопорилось уже в самом начале - в выборе темы. В голову всё время лезло что-то банальное или то, что уже давно было описано классиками и можно было прочитать в хрестоматии. Так и не придумав ничего подходящего, вышел на кухню попить чай и неожиданно засмотрелся в окно. И тут его осенило... А почему бы не описать то, что он видит там. Громадный тополь, его можно сравнить даже с богатырём, тёплый майский вечер, звёздное небо, ну и ещё что-нибудь. Сказано - сделано. Забыв совершенно про чай и опять спрятавшись в ванной, вновь принялся за творчество. И тут начался второй, и наверное самый мучительный этап - как это всё описать. В голове роились тысячи рифм - ну или что-то похожее на рифмы - и словосочетаний, но всё казалось каким-то блеклым, вымученным, слабым и вообще никуда не годным. Мальчишка так увлёкся, что даже не заметил как пролетело время. Очнулся только, когда в дверь громко постучали и голос мамы вывел его из состояния отрешённости.
- Сынка, ты что там делаешь?
- Моюсь - вырвалось у него первое, что пришло на ум.
- Как-то странно ты моешься. Не уснул часом?
Пришлось прервать своё сочинительство и открыть дверь.
- Ты не заболел случайно, - спросила мама с беспокойством, оглядывая сына.
- Я стих сочинял, - немного смущаясь, признался он.
Увидев исписанные страницы, мама немного успокоилась.
- Давай-ка чисть зубки и спать. Время-то уже знаешь сколько?
Юрке ничего не оставалось делать, как подчиниться, уже и правда было поздно. Но быстренько выполнив все вечерние процедуры и уходя в зал на диван, где он спал, прихватил всё же тетрадку с собой. Мама заметила это.
- Нет, нет! А это, пожалуйста, оставь мне, иначе ты до утра не заснёшь.
Но и без неё заснуть было просто невмоготу. Голова продолжала по инерции перебирать рифмы, слова, предложения... И всё же под утро он забылся на какое-то время, да так крепко, что не слышал, как встали родители, как они собирались на работу и в конце концов ушли, оставив его одного. А пробудился он от того, что ему неожиданно приснился стих, который он весь вечер пытался сочинить. Как будто он сам читал его кому-то вслух и так хорошо и гладко у него получалось, слова сами так и лились из него без задержки, как будто он всю жизнь только этим и занимался. И так это было реально, как наяву. Он вскочил взъерошенный с дивана, быстро подбежал к столу и начал лихорадочно, сокращая всё что можно буквально до двух, трёх букв, чтобы успеть, пока не забыл, записывать на подвернувшемся под руку старом журнале. И хоть он далеко не всё записал, что ему пришло в голову во время сна, всё же успел кое-что. Немножко ещё подработанное и местами поправленное родилось наконец-то на свет первое в жизни его собственное стихотворение. Настоящее. Юрка радовался этому неимоверно.
продолжение следует