ведьма смотрит в толпу, толпа обрывает крик,
замирает любой, кого этот взгляд настиг,
покрывается страхом, бьет об него чело,
за спиною у ведьмы огненное крыло...
ох, вязали ее, рубаху сорвав с груди,
ох, тащили вперед, пророча, что впереди
будет только огонь, прожорливый, словно царь.
и убитой волчицей бросили на алтарь,
чтоб надругана телом, выхлестана лицом,
чтобы в углях плясала голая босиком.
говорила, что травки знает да скот ей мил,
говорила, что люд спасет она от могил,
говорила, что силы много в ней и добра,
говорила, не ведьма - травница. серебра
за работу просила, нас так не обмануть!
коли волосом рыж, да сладка, высока грудь,
коли звонко поешь, да детки к тебе бегут,
знать, в тебе что не так, и худо случится тут.
знать, ты - ведьма, проклято суть твое и нутро,
знать, огню отдадим и тело, и серебро.
как огонь затрещал да к небу возвел тропу,
ведьма взгляд подняла тяжелый свой на толпу -
я же вам говорила - травки, детишки, скот,
не бывало у вас ни горестей, ни забот,
от всего укрывала, думала, ну, а вдруг?
вы же сами спилили самый надежный сук.
будет триста несчастий триста холодных зим,
вы покроетесь снегом, чтобы тонуть в грязи.
рыжины забоялись, сух да тяжел мой взгляд?
пожалеете, что огонь не забрать назад.
и сгорает одежда, падает пеплом нить,
коль нагая пришла, нагой ей и уходить.
так, взметнувшись огнем, что плавит собой гранит,
ведьма в миг обращается фениксом и летит.
а толпа остается, страх накрывает всех.
на толпу опускается первый
проклятый снег.