Под данной публикацией любой автор сайта Стихи.ру, чья страница зарегистрирована не позднее 1 октября 2015 года, может оставить свой шорт-лист. Он должен быть оформлен следующим образом:
1 место - № стихотворения
2 место - № стихотворения
3 место - № стихотворения
4 место - № стихотворения
5 место - № стихотворения
6 место - № стихотворения
7 место - № стихотворения
8 место - № стихотворения
9 место - № стихотворения
10 место - № стихотворения
Стихи, соответственно, получают от 10 баллов до 1 балла.
ПО ЭТОМУ ЖЕ ПРИНЦИПУ СУДЯТ РАБОТЫ И АРБИТРЫ!!!
В конце голосования ведущие подведут общий итог.
Оценка народного голосования является составной частью всех оценок, влияющих на результаты финала, если в голосовании примут участие не меньше 5 авторов.
Если количество проголосовавших будет меньше, то результат не будет влиять на итоговую оценку. При подсчете итогов голосования арбитров финалисты получают баллы в соответствии с занятыми местами.
Народное голосование продлится до получения оценок от всех арбитров.
==========================================
1. Лунное
Из ключей тишины и сна
Пьют летучие кобылицы
Не рассказывай мне, луна
Сочиненные небылицы.
О мелодии темноты,
О сжигающем ночь рассвете.
Зачерпнуть золотой воды
Наклонился к колодцу ветер,
На лохматого пса похож.
Из горнила уснувшей Этны
Отливают на небе грош
Полнолунный, блестящий,медный.
Голос эльфов ночных певуч,
И, проглядывая сквозь шторы,
Зазывает к окошку луч:
"Полетели в мой лунный город!
А у неба-то звезд в горсти! -
Умещается еле-еле..."
Не выдумывай, проходи
И садись у моей постели.
Потому что уснуть пора,
И тогда нам с тобой приснится
Как в источниках до утра
Шумно плещутся кобылицы.
==========================================
2. Плацкартный шансон.
Раззадорь во мне юную дурь, льстивый отрок, июль!
Подстреки сигануть в экономный плацкартный уют,
где студенты бренчат на фанере фольклор умба-юмбы,
дети в салки играют, отцы "Юбилейную" пьют -
и вот-вот не вагонные нары, а койки кают
их, как юнг, укачают, а вяленый лещ - чудом-юдом
обернется...
Плесни мне, попутчик! Сочти за "свою".
В подкидного сразимся, с кроссвордом тебе подсоблю...
Что нам делать еще, беспризорникам злой Кали-юги?!
Но мое се ля ви не согласно с твоим ай лов ю:
ни к чему мне адамы с "Агдамом" в курортном раю!
Я - "Варяга" матрос оловянный... в неформенной юбке.
...а студенты в соседнем отсеке все пьют и поют:
"Этот поезд в огнееее..." Ой, не каркай по нам, Гамаюн
о шести головах, желтоклюв и кощунствен сей юмор!
Что нам будет, лихой детворе бездорожья и вьюг?!
Мы еще повоюем!
Позволь, я себе подолью?!
Скоро месса цикад возвестит о пришествии юга,
кипарисов войска зашагают в парадном строю
и окошки с захватанным тюлем предъявят sea view
звездочетам отелей, продрогшим в заМКАДовских юртах...
Поощри нас за выслугу зим, расточительный юг,
даждь нам днесь all inclusive - для роста души и IQ,
обогрей, приласкай рядовых маеты бесприютной!
...весь в закатном огне - жми, наш поезд, искри колею!
Слепоглухонемые, мы верим в надежность твою.
К волчьей пасти иммунных - ах, долго ли нас убаюкать
на краю верхней полки, вселенской тайги - на краю?!
...урезонь меня дернуть стоп-кран, шалый отрок, июль, -
я, как мышь корабельная, в рожь по-над пропастью юркну.
==========================================
3. Три корабля
И всё-таки нет ху;да без добра:
Когда придёт условленная дата –
Закончится последняя игра
И ветерок надует кливера
Моих несуществующих фрегатов.
Расправив складки мятых парусов,
Слежавшихся в рулонах тесных скаток,
Рванут они, не зная поясов,
Широт, координат и полюсов
В фарватере багрового заката
Туда, где мир касается волны
Ладонью вечереющего неба,
Где километры зябкой глубины
Моими отраженьями полны,
Хотя ни разу в жизни там я не был.
И где-нибудь на стыке трёх морей
Три корабля пристанут величаво
К неумолимо гаснущей заре,
Смешавшей океана акварель
С закатной медью свежего расплава,
Чтоб вскоре погрузиться вместе с ней
В подсвеченную заревом пучину,
Топя с собой золу прошедших дней,
И угли строк, остывшие во мне,
И пепел ссор, не помнящих причину.
Тогда и я, помножив на нули
Счета и депозиты постояльца,
Смогу найти в космической дали
Мерцание звезды – и край земли
С усталым вздохом выпустить из пальцев.
==========================================
4. Бестолочь
Сеют влажную мутную мелочь
запылённые мглой небеса.
Понимаешь ли, осень, ты бестолочь,
я под дудку твою плясать
не намерена. Хватит мне дробно
забивать в тротуар (раз-два-три)
не шаги – отголоски озноба.
Ты сама на себя посмотри –
разлохматилась, куришь туманно
эти ночи одну за одной,
разливаясь зрачком наркомана,
улыбаясь щербатой луной.
Полуголая анорексичка,
вздохи-тени и рёбра ветвей,
ты всегда, добывая отмычку,
квартируешь в моей голове.
Выметайся.
*
Опавшие листья
подобрав, будто длинный подол,
осень в темень умчалась со свистом.
Я поставила кружку на стол.
Бармен был полусонно-участлив.
В пятой пинте клубился янтарь.
Окна в башне напротив погасли.
Рыжевато сочился фонарь.
Был рекламный неон перламутров.
Вой сирены ударил в стекло…
Осень сбило трамваем. Под утро
белый контур вокруг намело.
==========================================
5. вечно и всегда
время трясётся стрелкой чужих часов
финиш гораздо ближе чем даже снится
можно пойти на всё если шаг весом
можно сойти на нет забывая лица
можно оставить в мире какой-то след
и почивать прогнувшись на чьём-то ложе
если в конце тоннеля коньяк и плед
это по факту выйдет всегда дороже
бремя немалых чисел лежит на дне
право на дне рожденья не место счёту
те кто казались ближе верней родней
ныне в цеху измен на доске почёта
только с годами хочется всё свернуть
шеи проекты горы с пути все окна
где-то у трёх углов на краю бермуд
можно пропасть но проще слегка намокнуть
стремя гораздо выше раз конь не пал
будет нога не будет там кто ответит
всем уходящим в небо в отказ в непал
поздно метаться между былым и этим
прямо по курсу там где порыв и честь
не разойдутся с делом под общей крышей
можно копить тома а затем прочесть
станет ли кто умнее и даже тише
премия будет каждому или всем
если за каждым шагом идёт охота
кто-то сумел подняться когда подсел
где-то на этот счёт полегла пехота
волчий счастливый белый чужой билет
это ещё не повод пока ты молод
но
тьма накрывает которую тысячу лет
вечно другой но всегда ненавидимый город
==========================================
6. Обычный день
Была среда. Застряв над Спасской башней
Клубилась туча, дождь прижав к груди;
Обычный день, такой же как вчерашний,
Бессмысленно по городу бродил.
Сидел в пустом кафе за чашкой чая,
Зевал, курил, рассматривал гостей
И бесконечно длился, огорчаясь
Отсутствием хороших новостей,
Подслушивал чужие разговоры,
Людские тайны прятал в рукава,
Считал ворон, столбы и светофоры,
То хмурился, то что-то напевал.
Под вечер суетился бестолково,
Загадывал, считал до десяти,
Но не случилось ничего такого,
Чтоб появился повод не уйти.
==========================================
7. Апрель
Какую блажь скворцы бы ни несли,
Апрель ещё безвиден и бесплоден.
Он весь - намёк. Он - запах влажной плоти
Пробитой первоцветами земли.
И маятно, и комнаты - тесны,
И хочется бежать туда, где сочный
Листок сирени вырвется из почки
Новорождённым крылышком весны.
Апрель - колдун. Смотри, благоговей! -
Одним касаньем пасмурные скверы
Раскрасит мать-и-мачехой на серой,
На прошлогодней, умершей траве.
Он - жажда отпусков и поездов,
Полуденной согбенности на грядках.
Он - воскресенье. Просыпаться сладко
И думать о серьёзном не готов.
Он - воскрешение и запах от костра
На кладбище, от мусора свободном.
И к Пасхе отмываемые окна
Выходят на скворечий тарарам.
Весна в апреле тем и хороша,
Что городской пейзаж цветами скуден,
Но весело почти влюблённым людям
В забрызганных машинами плащах.
==========================================
8. Шуба
Скорняк был строг и точен, как хирург,
сшивающий края открытой раны.
И мех теплел от сильных чутких рук,
учился греть, спасать и быть желанным.
И был мороз, и в шубе, как в гнезде,
дышало, пело нежное, живое.
Потом был дом, распялка на гвозде,
огонь в печи, безмолвие покоя.
Вот так висеть – больней, чем просто смерть:
ненужной быть и не коснуться даже
того, кого так хочется согреть.
Кого? Кого-нибудь. Обнять. Успеть.
До лета. До последней распродажи.
==========================================
9. Джуммай Лавон.
Барак, похожий на галеон,
Венчает мыс изумрудной бухты.
Вдохни поглубже, Джуммай Лавон,
Не то сигара твоя потухнет.
Поправь чепец и огладь бедро,
Скользнув ладонью по платью в клетку.
Закат с тобой гаитянский ром
Хлебнет, безумен и фиолетов…
*
По серой тропке муки с золой,
По знакам веве вокруг митана
Большая мамми Джуммай Лавон
Вчера плясала под барабаны,
Прикрыв глаза, прикусив губу,
Текучим телом своим вращая…
А он стоял, прислонясь к столбу –
Высокий, смуглый и худощавый…
Играл огонь на его очках,
Таких ненужных за часом поздним,
И запах доброго табачка,
Как запах крови, тревожил ноздри.
Язвили сердце его слова:
«Танцуй со мной исступленным зверем,
И Папу Легбу не нужно звать,
Я сам открою любые двери.
Но если только, умерив шаг,
На миг прервешься в безумном танце,
Тотчас узнает твоя душа,
Как мертвым свойственно ошибаться.
Почувствуй, воздух во рту горит,
Все меньше сил и близка расплата,
Но если выдержишь этот ритм,
Тебе отслужат мои солдаты:
В песок и пепел сотрут врагов,
Бокору выставят оборону.
Держись на грани, Джуммай Лавон,
Перетанцуй самого Барона!
Рабом склонится теперь и здесь,
Хоть жизнь трепещет, как пламя в лампе,
К твоей лачуге весь Порт-о-Пренс –
Ты станешь новой Великой Мамбой».
*
В дырявом кресле у кромки волн,
Несущих мусор, любовь и годы,
Кури сигару, Джуммай Лавон,
И ром из чашки тяни, как воду…
___________
Веве – знаки, символы, соответствующие призываемому лоа – духу.
Митан – «дорога богов» – столб, около которого происходит церемония вуду.
Папа Легба – открывает и закрывает ворота между миром живых и миром духов – лоа.
Барон – имеется в виду Барон Самеди – Барон Суббота – дух покровитель и повелитель мертвых.
Бокор – колдун вуду, практикующий черную магию, включая зомбирование.
Мамба - жрица вуду.
==========================================
10. Скарабей
«Не позорься в жизни этой – будет легче в жизни той», –
Так сказал, теряя зренье, мне слепой Мао Цзэдун.
С той поры живу, как учит этот старый монархист,
Эта жертва провиденья, вольнодумец и святой.
И, подобно скарабею, в тишине песчаных дюн,
Свой язык перелагаю на шуршание и свист
И качу свой шар тяжёлый от погоста на погост,
С ним боясь вдвоём остаться, умираю по звезде,
Что держу в руках на небе и её вдыхаю медь,
И теряю – что – не знаю, точно ящерица хвост,
Выходя из разных женщин, не печалясь о хвосте.
Если будет жизнь короче – то длиннее будет смерть.
Между делом заплетаешь, точно сеть, зелёный плющ,
Режешь лезвием колбасным перочинный бутерброд
Или дремлешь под жужжанье своего веретена,
И звезда, что станет светом, лишь замрёт последний луч,
Заговаривает зубы и заглядывает в рот,
И невольно смотришь в точку, где появится она.
Не впервые мне с овчинку небо видится в уме,
Не впервой хватать глазами мне уголья из костра.
Я нашёл её за долгой мглой резиновых зеркал,
Безразмерных, как рейтузы тёти Лошади у М.
С двух сторон стекла стояли тени: дочка, мать, сестра –
Как одно, и непонятно, кто кого из нас искал.
Заливает амальгама говорящие уста,
Но движений не стесняет то, что прячется внутри.
Я могу сказать о счастье, сам не зная – это что.
Я опять возьмусь за шарик сразу, как дойду до ста:
Раз – два – три – четыре – восемь – восемнадцать – двадцать три,
Двадцать восемь – двадцать девять – девяносто девять – сто.
Знаю: бедственно пригожи в ранних сумерках глаза,
Что мгновеньям и минутам свой ведут особый счёт,
Умножая горстку суток на цветочную пыльцу,
На пылинки сладкой му;ки и муки;. Когда оса,
Шершень, шмель, пчела колдуют вместе с ней над чашкой сот,
Я не смею прикоснуться к вдохновенному лицу.
И ничто в сравненье с этим даром все мои дела,
Даром мухи засидели каждый мой благой порыв,
Превращая – в негативе – в остов Млечного пути.
Я качу, качу свой шарик, не деля с ней ни стола,
Ни рассохшегося ложа, только время - вкось и вкривь,
Как умею, как учили до избытка тридцати.
Я не волк, что сыто смотрит в близлежащий лес, но пёс,
Крюк свершающий в пространстве по кратчайшей из прямых –
Между альфой и омегой, между небом и землёй,
И бросаемый вдогонку, но поставленный вопрос:
«Кто-куда-зачем-откуда?» – обгоняет нас, хромых,
На полхолки, отливая свежекрашеной змеей.
Языком играя, точно девкой уличной на вес,
В ослепительной одежде бытового словаря,
Я в карманном поцелуе, как мальчишка, прячу клад,
Фантов, пуговок, монеток с чьим-то профилем и без,
Даже в блеске звёзд молочных мишуру боготворя,
Замечая в каждой капле пятки крохотных наяд.
Средь песка, что гонит ветер, я уже неистребим:
Там мой след уходит в землю и белеет чья-то кость.
Хорошо, что я не знаю наизусть её лица,
Я б иначе не решился вдаль тащиться за слепым,
Завещая запах меди, чёрный шарик, мёртвый хвост
И слова последней песни: «Линца-дрица гоп-ца-ца!»
==========================================