* * *
Я еще ничего не успел рассказать о Хабаровске,
В этот город, который оставил еще грудничком,
Чтобы я на гражданке совсем не разбаловался,
На учебные сборы отправил меня военком.
Я совсем не из тех, кто зовется «военная косточка»,
Но призвали на службу – иди и служи, не ворчи.
На погоне моем, чуть заметна, убогая звездочка
Одиноко и робко свои искривила лучи.
У вокзала – казак, тот, что городу отдал фамилию
И настоянной водке дал имя свое – Ерофей.
А в затоне стоят мониторы Амурской флотилии
И растут у обочин трава-лебеда и репей.
Скудновата кормежка – меню не страдало излишествами,
Не затем нас собрали по зову военной трубы!
А еще не забыть лейтенанта Гречишникова,
Завсегдатая местной гарнизонной «губы».
Рассуждая о жизни в минуты нечастые трезвости,
До высот философии он иногда воспарял.
Небо молнии вспарывали, как блестящие лезвия,
И рокочущий грохот за ними вослед возникал.
А вблизи поселилась жена моя с маленькой дочерью,
И машина войны надо мною утратила власть.
Я ходил в самоволку, одним по утрам озабоченный –
Чтоб к началу занятий придти незамеченным в часть.
Нас водили в кино, выполняя программу культурную,
Но смущен я был вестью из жизни, оставленной мной:
Похвалила газета – ну надо же, «Литературная»! –
За стихи мои в сборнике «Голоса над Невой».
Я, конечно, в то время и думать не думал о старости.
Вот и кончилась служба, и, вздрогнув, отходит перрон…
И все дальше уходит то знойное лето в Хабаровске,
Одинокие звезды на узких просветах погон…