Сумрак, расшитый ветвями берёз.
Свист соловьиный с октавами верхними.
Цокот копыт. Огоньки папирос.
Заспанной улицей всадники ехали.
Думы солдатские - тяжкая кладь.
Их не удастся облегчить молитвами.
Что там, в потёмках души, - не видать,
Но разговоры, как раны, открытые.
- Вот же паскудная штука - война, -
Кто-то сказал баритоном клокочущим.
- Здесь каждой жизни копейка цена.
Но озвереть, право слово, не хочется.
- Что вы, поручик, затеяли вдруг,-
Из темноты усмехнулись невесело.
- Вы же в последней атаке, мой друг,
Сабелькой вашей устроили месиво.
- Мне бы рубиться - хрипел баритон, -
С дьяволом, с чёртом, со всею Геенною,
Только война - это вовсе не то,
Что после боя устроили с пленными.
Мать-перемать! Эх, всё Бога гневлю.
Как их нашли - на расправу желающих?
Да всё из этих, кто в каждом бою
Прячется, сволочь, за спины товарищей...
Тихо опять. Лишь поёт птичий хор
Грустную песню. Война ведь. До смеха ли?
Гасли цигарки. Смолкал разговор.
К Дону мятежному всадники ехали.