Вся доблесть ваша и отвага
лежат под спудом на сукне.
"Под спудом" – поднимает вага –
всё отражается в окне,
что к нам приходит в чёрной раме
как будто на телеэкране –
на кристаллическом стекле,
хоть неприличное вполне.
Но мы смотрели с шумом драмы,
любуясь светлою судьбой,
мы в сокрушающий нас бой
врывались с песнями, и рампы
приветствовали дружно всех
аплодисментами под смех.
Вступаем ради не победы
участвуем мы лишь в бою
за наши с вами в жизни беды
я песни с вечера пою.
Пылаем мы с любимой летом.
По воле милой стал Поэтом! –
В полёте песенном всегда
и в наши юные года –
вся жизнь моя как на ладони
с зигзагами и даже без
синхронный с истиной чудес.
Любовь не в принципе бездонна,
но состоит из виражей
без серых в сути миражей.
Я удивляю всех стихами
и неизвестностью своей!
И только подленькие хамы
довольны не судьбой моей,
а отражением неволи.
Не мной исполненные роли –
не вызываю в них восторг,
но неуместен летний торг
на пике неизвестной песни –
давно написанной в мечтах.
И непонятно, хоть ты тресни
в заиндевелости степной
за той жемчужною копной.
Ну, где искать?! – Уже не знаю
в каком краю, в каком углу?
Я памяти тетрадь листаю
и, между прочим, на луну
смотрю и вижу карту – счастье,
и не мешает мне ненастье
его увидеть и в пургу
ловлю коня я на лугу.
Под тяжестью росы жемчужной
я наполняюсь тишиной
и не считаю грусть виной,
и скуки для Поэта чуждой.
Воспоминаний круг исчез
всей логике стихов вразрез.
Так было с самого начала –
мне пели песни соловьи.
“Вечерний Барнаул“ печатал
мои рассказы и стихи.
Теперь отказы за отказом...
...Померкло будущее сразу.
Финал плачевный у меня –
тоска осталась лишь одна
ненужность грешная Поэту
вставляет палки на ходу –
показывает путь в орду,
увы, где перспективы нету
с прошедших несуразных пор,
вдруг отвернулся Зимогор.