Под толщей улиц городских,
средь будней серости безликой,
громадный хвост из ног людских
в потоке проносился диком.
А на полу кривой извилиной
сияла роза белизной,
и проходящие спешили,
топча её своей ногой.
Так я, летя в полёте птичьем,
и, затерявшись в тёмной мгле,
среди людского безразличья
вдруг распласталась на земле.
В оранжерее рождена,
греха и подлости не знала,
и точно также, как она,
безмолвно кровью истекала.
Свершился рок, ведь красоту
Господь не создал с кулаками:
как по траве, по мне идут
и топчут грязными ногами.
Теперь одна, совсем одна.
Кровавясь от венка тернового,
пью чашу горькую до дна:
моя душа распята и оплёвана.