Была зима. Был дом и печь,
И кот гулял по снежной кровле.
«Твоя игра не стоит свеч.» -
Заметил Циник горькой Доле.
А Доля, глубоко вздохнув,
Сказала: «Знаешь, я не против.
Мне тоже плохо среди мух,
Садящихся на ржавый протвень.
И мой пирог они едят
И хвалят, а меня – ругают,
Глаза их – в сеточку – горят,
И сахар по усам стекает».
«И притча та стара как Мир» -
Ей снова Циник отозвался –
«Тепло и сытость – вот кумир,
Не новым смысл оказался.
Они едят, а ты терпи
И удавися милосердьем,
С утра и до ночи трудись
С опаской и тупым усердьем.
А для чего и для кого?
Для мух и их честной пирушки.
Они лишь лапками потрут
Об отвисающее брюшко».
«Я все же верю: в мире есть
И справедливости начала,
Есть долг и подвиг, есть и честь» -
Ему так Доля отвечала, -
«Ты не суди других за то,
Что нет у них ума и сердца,
А потерпи, души открой
Непробиваемую дверцу…»
Была зима. Шел снег крупой,
И старикашка у окошка
Вел разговор с самим собой,
Раскидывая знаний крошки.
А люди, мимо проходя,
Дивились и в кулак смеялись:
«Вот так чудак!» и шли в края,
Где Доля с Циником ругались.