Опять мне снится батя.
Поле ржи,
Победный воздух – вкусный… аж до воя…
Все с фронта шли домой, а он – служить,
Ещё пять лет, – в учебку старшиною.
А после, дембельнулся и в Свердловск,
На Уралмаш, водилой на «ликёрку».
И понеслось… запойно понеслось,
Как спирт и масло в тёплую каптёрку.
Потом был я – пострел и «сосунок».
И разговоры – пьяные, простые.
Он говорит мне: — «Главное, сынок,
Не спорь с собой. Года, как часовые –
Нас охраняют, вроде, но просрут…
Всё разворуют и сожрут втихушку…
Всегда иди на запад.
Фриц – капут!
А павшим – память. Слава. И чекушка».
Я слушаю. Учусь. Держу фасон.
Себе не вру, как нервам папироска.
Хотя и знаю, это только сон –
Причуды мозга, крошечного мозга.
Но, продолжаю спать, упрямо – спать.
Мне хочется, мне нужно непременно,
С невыразимым, всеохватным – «Бать…»,
Дождаться главной, самой сильной сцены:
Смеющимся вихрастым сорванцом
Я побегу в убитых сандалетах –
И встречусь во-он за тем углом с отцом,
Чтобы услышать мудрые советы…
Сворачиваю за угол и … не…
И не встречаю.
Хрень лишь в диком сраче.
Пишу слезами «ПАПА» на стене…
И просыпаюсь… и зачем-то плачу.
- - - - - - - - - - - - -