Дороги в Риме горят голубыми огнями.
Кто-то травит ядовитым газом одичалых собак.
Я бы перевязал красные нити судьбы кожаными ремнями,
перебирая пальцами шелк их с голосом милым мне в такт.
Не бросай в мою душу столь драгоценные камни.
Лучше сразу булыжником, не трави язык сладким мёдом.
Используй укус змеи, чем такая глубокая яма
будет в сердце моём до окончания осени, год за годом.
Возьмите тело моё на руки и отнесите в травы.
Отныне зеленые, кровью своей я окрашу их в ярко-желтый.
Я разбивался еще до начала взлёта, падал в канаву,
Видя в имени твоём отраду, я буквы его собирал сквозь туманы.
Ты меня еще помнишь? Не правда ли.
Более мне не надо.
Ты – мой старый, забытый путь, заповедь на скрижали.
Я складывал имя твоё в лесу из ягод,
Рисовал красной тушью на папирусе и березе,
Складывал его из цветов, воды, что дарили слезы.
Ты мне плахой была, дикостью борзой собаки,
Музой грустной моей, что оставляла знаки
Прямо на сердце, вырезая имя своё без оглядки.
Я искал тебя много лет, ты жестоко играла в прятки.
Ты - казнь мне, палач, фальшивый спаситель,
зараженный болезнью доктор.
Ты была мыслей моей, вечный мой указатель,
Мой пророк и укор.
Вдох и выдох.
Эшафот, баррикады, расстрел не виновных.
В моих легких был порох,
И через песни мои к тебе обескровленные
Проходили солдаты в шинелях,
Матеря, у которых умерли дети.
Ты была всем, началом всего, ладонью под плеть.
Помни меня как чуму, проклятие родных земель.
Я не смог больше падать в эту чертову сеть.
Имя твоё - и жизнь мне и смерть.