У глухой асфальтовой дороги,
что ведёт к подъезду твоему,
вечерами девушки и доги
царственно пронизывают тьму.
Догов кормят девушки сластями,
балуют. И, славя этот рай,
оглашает горку над прудами
заполошный, благодушный лай.
Всё одно и то же у дороги
вечерами: зарево, пруды,
бодрые раскормленные доги,
девушки ленивые, как дым.
А к утру, в гораздо худшем мраке,
где лишь волком можно выживать,
грустные костлявые дворняги
так и рыщут, что бы пожевать.
Что ни дашь – всё радость им, всё только
вертят в драках выдранным хвостом.
А что делать? Вся их жизнь – помойка
да сырой овраг за пустырём.
Поглядишь хотя б на ту сучонку –
лапа перебита, глаз заплыл.
Из себя готов достать печёнку,
как поэт когда-то говорил*.
Даже ты, не брезгуя, без страху,
с редкой в наше время добротой
блудную чернявую дворнягу,
как сестру, погладила рукой.
Отыскала в сумочке конфету,
поднялась в квартиру. Даже ты
в трогательном свёртке из газеты
принесла какой-то ей еды…
Я тебе и дальний был, и ближний,
только так – с душою, как родня,
милая моя, ни разу в жизни
ты ещё не гладила меня.
И тогда
среди рассветных зарев
замер я, как купина' в огне,
и впервые сжала сердце зависть
к нежности, доставшейся не мне.
Страшно мне. Как солнце за прудами,
жизнь уходит в невозвратный край.
Даже Бог и тот уже не с нами.
Только хриплый, выморочный лай.
Милая, будь дальней, будто солнце.
Только равнодушный проживёт.
Не люби – пусть сердце разорвётся.
Не ласкай – пускай душа умрёт.
Не жалей – как и тебя однажды
твой сожитель не жалел ни дня.
Каждый одинок на свете, каждый.
Может быть, когда-то и меня
над прудом, в тени засохшей ивы,
как щенка дворового почти,
нехотя потреплешь по загривку,
навсегда за преданность простив.
И впервые, с дрожью недотроги,
как сестра прижмёшься на ветру,
навсегда прощаясь у дороги,
что вела к подъезду твоему
__________________________________
* примечание
имеются в виду стихи В.В.Маяковского:
Я люблю зверьё.
Увидишь собачонку –
тут у булочной одна –
сплошная плешь, –
из себя готов достать печёнку.
Мне не жалко, дорогая,
ешь