По субботам скрипели качели,
просыпаясь от детской возни.
Нереченье твоё — отреченье —
утром ангел ему объяснил.
Но запомнилось только касанье
полувидимых ангельских крыл.
Неписанье твоё от Писанья —
ночью дьявол ему повторил.
Но припомнился только оконный
голубец, или ультрамарин,
будто отрок крылатый с иконы,
до сих пор не написанной им.
Скоро будет зима и беда, и
это можно принять и беречь.
Он молчит, первый снег выпадает,
и качели скрипят, словно речь.
Он отсюда уйдет в понедельник
в крепкий утренник без рукавиц,
из гортани в чернеющий ельник
выпуская серебряных птиц.