С балкона виден океан,
И окна в яркий день не слепят.
В них нет стекла. Леса и степи
Летят и гордо в небо метят,
Подняв с земли аэроплан.
У мостовой здесь много ран,
Что не булыжник, то изъян,
На юге много обезьян,
И босиком гуляют дети.
Таксист-усач из темноты
Машины выглянул в окошко,
Сто двадцать песо за финты
К вратам отеля “Три звезды”
Его цена. А мне бы кошку
Искать чернее черноты,
Пусть нет её, и беден он,
Тюремный город в поднебесье,
А я хожу, как почтальон,
И мой рюкзак пузат и полн,
И каждый дом мне интересен.
Салют трещит. До слепоты
Огни танцуют в небе танго,
Моста расшатаны болты,
И воздух пьян от маеты,
И в улицы ныряешь ты,
Как водолаз без акваланга.
Прибой меня сбивает с ног,
И катит камни – не укроюсь,
Тут берег не для недотрог,
Но парню это невдомёк,
Он продаёт мне кошелёк,
Гитару, бусы и рожок,
Хоть я в воде уже по пояс.
Чужая гордая жена
Добилась кукольного веса,
Диета больше не нужна,
Шезлонг натянут, как струна,
И даже в голосе слышна
Победа доллара над песо.
Пойду в деревню, как в музей,
Здесь окон чёрные квадраты,
Малевич рисовал когда-то,
Бездомные ютятся хаты,
Они – музея экспонаты,
И вроде, мой костюм в заплатах
Или того ещё бедней.
Бродячий пёс кивнёт, зевая,
И подытожит свой зевок
Гремучим лаем. Заглушая
Звонки одесского трамвая,
Он остановки объявляя,
Мне скажет: “Мексика, дружок!”