Уж очень,
ты, осень,
сурова –
без крова
бродягу-
беднягу
до нитки промочишь.
И хочешь –
не хочешь
ненастье-
несчастье
тягуче скрипучей
калиткой пророчишь.
Сегодня,
как сводня,
ты – злое
былое,
как милость,
явилось –
тогда я был счастлив.
Нежданно,
желанно
ты снова
и снова
мне снилась:
влюбилась –
во сне я удачлив.
День целый
без цели
никчемный
о чем-то
томился
и злился –
как глупо, ей-богу.
Из дома
ведомый
тревогой
в дорогу
я в вечер,
как в вечность,
спустился с порога.
Природа –
погода
радели –
одели
прекрасно:
все в красном,
лишь ели чернели.
Аллея
алеет,
а тени
растений
и древних
деревьев
на землю слетели.
Все тихо.
Вдруг лихо
вихрь-ветер
на свете
стал править
буянить
таинственный мистик.
Ненастно.
Напрасно
согрето
мной лето –
злой ветер
мой вечер
унес, словно листик.
Уж очень
ты, осень,
сурова –
без крова
бродягу-
беднягу
до нитки промочишь.
И хочешь –
не хочешь
ненастье-
несчастье
тягуче
скрипучей
калиткой пророчишь.
Ты ветви
на ветре
у рощи
полощешь,
у тезки
березки
ты платье украла.
И тело
летело,
став чище
и проще,
как прежде
к надежде –
ненастье играло.
Мне плохо.
Два вздоха.
Погода.
Два года.
Не злиться.
Влюбиться.
Сегодня мне тридцать.
Всегда ты
все даты
всего лишь
не помнишь,
что было –
забыла –
а мне как забыться?