Город – горел. Били в сквовородники, били в медные тазы. Ни на минуту не унимались кафедральные колокола. Красным, горячим набатом били – бубном в самое сердце. Набирали подушек, циновок, шелковых амбрелек, в охапку – слуг, детей, домашних зверей. Заливали в меха миндальное молоко. Грабастали непременно горстями орехов, яблок, изюма, сколков пряного сахара. И - по прямой до самого светопреставления, до центра, до круга, до точки.
По арене уже бродили хмурые львы в ожидании куропаток пожирнее, пошатываясь на задних лапах, драконы изрыгали клубы дыма, а над бельэтажем порхали амарантовые дальнеамериканские бабочки. «Хлеба и зрелищ!» - со времен древнего Рима не изменилось ничего. Все те же ловкие селфи придворных живописцев на грифельных досках. Те же дамские реверансы скоропалительной моде. Рожи и корчи: неуемность любопытства человечьего и человечьего тщетнославия…
Крошка Нини в многоэтажной прическе а ля «Трансатлантический лайнер», в кринолинах и оборках цвета бедра испуганной нимфы, в тонких кружевах воскресного самолюбования с тоской скользила взглядом по рядам, не видя, казалось, ничего примечательного. И ведь долго, уже, может быть, целая неделя, как она устала от людей. Есть надежда, что ее развеселят сегодняшние труффальдины на арене: какая-нибудь занятная сценка, циркачи-гистрионы, немножко мордобоя и в финале чья-то доблестная смерть.
- Моя госпожа, вы ослепляете меня своей красотой, подобной солнцу, - галантно поклонился в соседней ложе молодой виконт. Нини отвернулась и тихонько зевнула. С противоположной стороны на нее нескромно уставился пузатый барон. «Нахал!» - бесстрастно подумала молодая дама, погладила своего пса и раскрыла крохотную книжечку, лежавшую у нее на коленях. Сонеты Петрарки. Must read.
… Ее внимание привлек нарастающий гул голосов. Что-то было в этом сверх ожиданий. Что-то новое, несущее освобождение от рутины бытия, и совершенное, как сонетическая форма. Нини словно очнулась: амфитеатр орал. Гоготали, свистели и улюлюкали простолюдины, удивленно улыбались маркизы и принцы крови, прикованные взглядом к турнирному полю. Заалевшие дамы внезапно превратились в заокеанских бабочек, густо дыша под трепещущими веерами. На арене стоял рыцарь в сияющих доспехах. Он был один. И он был славен. И ждал боя.
Красавица заметила не сразу, как с поля уносят раненое тело. Биться выезжал знаменитый рыцарь Рыжий Бородач, известный своим тяжелым ударом левой. Его-то и встречала ликующая толпа, предвкушая кровавую бойню. На щите атлета красовался логотип Nike и слоган «Just Do It».
«Они сошлись, волна и камень…» - слегка волнуясь подумала Нини. – «Как это странно. Неужели я симпатизирую этому безумцу? Стройный, как кипарис. Юный совсем еще, словно девушка… Он не выдержит испытания. Ай, что будет?»
Разъехавшись по сторонам поля, рыцари пустили коней на полном скаку и сшиблись так, что пробили друг другу щиты в самой середине, комья их в щитах застряли, и рухнули они оба наземь. «Словно Артур и Акколон», - с замирающим сердцем вспомнила Нини и подалась вперед.
Рыцари выхватили из ножен мечи и дрались как дикие звери. Мгновения – одно, два… семнадцать… Все было кончено. Бородач повернут. Его уносили на щите. Незнакомый рыцарь горделиво кланялся зрителям, унимая в груди недавнюю ярость боя.
Тут по рядам прошуршал шепоток и постепенно перерос в смех. На арену – видимо, это была чья-то глупая шутка - выпихнули виконта де ла Мыш. Пеший, в алебастровых панталонах и муаровом сюртучке, он и впрямь походил на испуганного зверенка, боялся до жути, кажется, даже плакал от страха и позора. Проказы императорских деток, не иначе. На передних рядах достали камеры айфонов. Но что будет делать наш рыцарь?
Незнакомец подошел к виконту, жмущемуся к ограде поля, и снисходительно подал тому меч. Амфитеатр на мгновение замер. Трясущимися ручонками де ла Мыш попытался взять оружие, но оно выскользнуло у него из рук. Его лицо посерело. Подкосились ноги, и его сиятельство упал на колени под оглушительный свист публики.
Рыцарь, впрочем, оставался безмятежен. Он спокойно ждал следующего испытания. И вместе с ним, затаив дыхание, забыв себя, ждала в своей ложе прекрасная Нини.
«Рыцарь Трюкач!» - пронеслось по амфитеатру, и все сразу стихло. На поле выезжал удивительный боец. Его цвета – облакотный и лондонского тумана, выдержанные в духе новой коллекции Армани, – говорили о высоком вкусе аристократа. Тончайшие струйки дорогого парфюма полетели к ложам, как шарфик возлюбленной. Еще пуще забордовелись дамы, еще ближе придвинулись графы. Нини превратилась в зрение и слух.
Шел неравный бой. Рыцарь в сером был сильнее, опытнее, ловчее. Он славился обходительной легкостью в ведении боя, изворотливостью вкупе с беспощадной жестокостью к врагу. Его излюбленной тактикой было хитростью заманить партнера в ловушку, сыграв на благородстве противника, а потом добить, как больное животное.
…Рыцари давно уже потеряли коней, спешились и рубились на смерть. Яростные всполохи, казалось, искрили меж ними. И Нини видела, как мечи, сшибаясь, высекают огонь. Огонь зарождающейся страсти. Ей оставалось только молиться.
И вот – победа! Ее кипарис, ее фаворит – он в единое мгновение отсек голову противнику и с бешеной ненавистью схватил обрубок за волосы, показывая зрителям. Вздох облегчения, ужаса, негодования пронзил толпу. Кто он, этот непобедимый воин? Почему он так прекрасен и жесток? Сама не ведая зачем, Нини вдруг вспорхнула с места и помахала юноше платком. Он быстро оглянулся в ее сторону. Платок выпал из рук, и рыцарь ловко подхватил алый шелк. Их взгляды встретились. Время остановилось. Отчаянно билось сердце. Страсть коварным питоном опутала-скрутила тело.
- Имя! Имя! – скандировала толпа. Император приказал рыцарю снять шлем. И пока победитель неотрывно глядел на Нини, к нему подскочил королевский отпрыск в штанах с мотней и дырками на коленях и сорвал с его головы шлем. Грива темно-русых волос заискрилась на солнце янтарным блеском. Толпа ахнула. То была женщина.
…Задумчиво сидела в ложе опустевшего колизея Нини. Катились слезы и, словно бусины четок, отсчитывали молитвенные минуты сумерек. Давно растаяло принесенное виконтом фисташковое мороженое. У ног заснул преданный пес, отчаявшийся попасть домой к ужину. Нини листала сонеты. Но между строк, лелея мысль, что гонит одиноко меня по свету, я грущу о той, кого мучительно ищу, чтобы увидя, каяться глубоко… - между строк на нее смотрело лицо того рыцаря, женщины. Такой сильной, храброй, непобедимой. Такой яростной и жестокой. Ее собственное лицо.