I
Александру Сергеевичу.
Я возложу тебе венок сонетов
К подножию, где стынут истуканы.
Здесь не завял букет твоих советов —
Наполнены и кружки и стаканы.
Опушки мне скорей, чем даже пушки
Напомнят о тебе. Там жив твой голос,
Чугунными витками вьётся волос,
И ходят няни — добрые старушки.
И слава им, за то, что просто живы
С тобою рядом, тёмным, недвижимым:
Гонящие с кудрей твоих веками
Двух голубей и белую ворону,
Кладут тебе словесную корону
На голову изящными руками.
II
Муза странствий.
На голову, изящными руками,
Венец терновый смелых приключений,
Порой себе мы возлагаем сами,
И, захватив рассыпчатых печений,
Идём на Полюс во главе эскадры.
Экватор, горы, острова и пальмы
Мираж преобразует в дом и мальвы,
И милой хроники семейной кадры
Воображение зовёт из праха,
И тяжелее шапки Мономаха
Тоска художников, певцов, поэтов,
Поэтому в походы тех, кто проще -
Кто кубометрами измерит рощи,
Я позову из душных кабинетов.
III
Империя.
Я позову из душных кабинетов:
«Приди скорей за нужною бумагой,
За кипою конвертов и пакетов
Ко мне... По одному, а не ватагой.»
Я обеспечу массой циркуляров,
И вы войдёте в мир мой безыскусный,
А телефон, мой покровитель устный,
Размножу я до сотен экземпляров:
Когда нет связи — значит спит природа...
Где пастухи присутствуют при родах,
В край, населённый больше стариками,
Не медля, лишь размявшись для примера,
Пошлю я расторопного курьера
Туда, где синь играет с облаками.
IV
Юг.
Туда, где синь играет с облаками,
Несут меня стальные магистрали.
Там персики с пушистыми боками
И вечны карнавалы, фестивали.
Там упаду морской звездой на дно я,
И за собой, пусть будет слишком узко,
Захлопну створки древнего моллюска,
А прошлое, как миражи от зноя,
Покинет ум, и новые виденья
Пусть увлекут в счастливые владенья
Подводных царств... Но этот путь опасен
Тем, что когда о нём узнаешь много,
То снова приведёт тебя дорога
В мир нежных песен и наивных басен.
V
Светильник.
В мир нежных песен и наивных басен
Ныряешь ты порою лишь от скуки,
Но только там заметишь, как прекрасен
Свет, чуждый человеческой науке,
Струящийся во тьме для жизни новой,
Неровный, угасающий и зыбкий,
Как результат таинственной ошибки,
Но выше всех поставленный основой.
Ему и петь, и посвящать былины,
И в путь короткий уходить, как в длинный,
И умирать, чтоб где-то выше выжить,
В конце простить людей однажды утром,
За то, что им мешал... Как станешь мудрым —
Смотри, тебя ждёт жеребёнок рыжий.
VI
Восток.
Смотри, тебя ждёт жеребёнок рыжий
Из азиатских солнечных кочевий.
Он ковылём степным и жаром дышит,
В его глазах горит костёр вечерний,
Зовёт туда, откуда родом вышел,
И где закат непостижимо близок,
Есть мясо из огня, а не из мисок,
И ночевать под тонкой звёздной крышей,
И в поисках воды, что жизни слаще
Скакать и видеть тень в пыли дрожащей,
Взмолиться, подбираясь в тени ближе:
«Пошли, судьба, колодец конокраду!..»
И улыбнуться, но принять награду —
Пусть это куст, который солнцем выжжен.
VII
Образ.
Пусть это куст, который солнцем выжжен...
Он вызван жаждой был неутолимой.
Здесь пота твоего последний выжим,
Где принял сердцем куст неопалимый.
И образ из него явился миру,
И он отверз нам небеса на землю.
Я также как и ты, его приемлю,
И бережно несу в свою квартиру
Из исторических непроходимых далей,
Из кандалов, колоколов, медалей,
Из смысла — жить, что до конца не ясен.
Но есть намёк, и тут бессмыслен ропот,
Когда под куполами слышен шёпот:
«Какой прекрасный образ, ты согласен?»
VIII
Не тебе.
Какой прекрасный образ. Ты согласен.
На всё. Но я — не то. Не шоколад.
И пусть твой взгляд манящий ежечасен,
Пока нам недоступен мир да лад...
Для тех, кто верил, помнил, но не понял,
Попробую растолковать повторно:
Не светит скандалистам и тихоням,
А также неуклюжим и проворным,
Быть вместе. Так что просто, без обиды —
Вдруг, кто-нибудь свои имеют виды,
И мнение, от твоего отлично?
Ну вот примеры: врозь зима и лето,
Вода и пламя, Солнце и планета...
Лишь оглянись. Всё очень символично.
IX
Север.
Лишь оглянись — всё очень символично:
За ниточку потянешь — там такое!
Но только, что первично, что вторично,
Нам не узнать — мы лишены покоя.
Всё путешествуем, всё ищем знаки,
Которые укажут наше счастье,
Или даруют вечное причастье,
И вот он, полюс. Съедены собаки...
Назад — нельзя. Тоскливая погода.
Здесь точка перегиба, перехода.
Но ты — со мной, а значит — всё отлично,
Как огонёк блуждающий над бродом,
Услышь мой голос, ты — сама природа.
Хотя с тобой мы незнакомы лично.
X
Венок.
Хотя с тобой мы незнакомы лично -
Все некогда: работа, дом, семейство -
Проблема стоит скорлупы яичной:
Знакомство — это есть священнодейство.
Но если неугодно небесам,
А срок настал — подброшена монета -
Ты по воде пусти венок сонета,
Пусть о тебе он всё расскажет сам.
Найду его на розовом рассвете,
Когда в мои он попадётся сети
В местах, где к водопою шёл олень;
«Возьми, — цветы шепнут мне непорочно, —
Быть может, он сплетён не слишком прочно,
Но ты венок, пожалуйста, надень...
XI
Символ.
Но ты венок, пожалуйста, надень,
Как символ, что с природой ты повенчан,
И пусть полмира закрывает тень,
А на Земле случится наша встреча!
Ведь, даже если ты мне не родной,
Столкнёмся мы... А дальше — видно сразу,
Бывает, человек приятен глазу,
Но лучше в жизни как-нибудь одной...
Тем более, сейчас под небесами
Довольно напряжённо с чудесами,
Чтоб кто-нибудь чего-то не напутал;
Но только драгоценный сей венок,
Качаемый волной, достаться мог,
Знай, именно тебе, а не кому-то!...»
XII
Тебе.
«...Знай, именно тебе, а не кому-то,
Я говорю всё это неспроста:
Ведь это я, туманом всё укутав,
Вела тебя, манила в те места.
Лесным оленем, птицей, без труда,
Рекой венок я в сети закружила,
И билась родником тугая жила,
Я — жизнь, а значит, я — сама вода.
Да будет так! Звездою путеводной
Я поведу тебя сквозь мир холодный,
Сровняю горы, если слишком круто,
Спрямлю все повороты и дороги...
Но если ты устал, промокли ноги,
Я напишу — и всходы даст минута!»
XIII
Сергею Александровичу.
Я напишу — и всходы даст минута,
Я их возьму, свивая в косы, плети,
И заплету все линии маршрутов
В сонеты, и пущу сонеты эти
Плыть по страницам, сёлам и столицам,
Чтоб класть венки с дрожащими цветками
На головы изящными руками,
Когда подсолнухи опустят лица...
Там примет мой венок рязанский Лель
На бронзовые кудри-повитель:
Стихи, в ночном лесу, взойдя на пень...
Считать устанем, сколько звёзд упало...
Костёр, папоротник, Иван Купала...
И расцветёт наш первый яркий день!
XIV
Наш день.
И расцветёт наш первый яркий день,
Мы вновь с тобой уйдём из колыбели,
А пень в лесу — не сцена, а ступень,
Чтоб, наконец, запеть как мы хотели,
Чтоб лучшее вокруг свилось в кольцо:
И Лель с Оки, и гул чугунной пушки,
И белая ворона у кормушки,
И строгое пресветлое лицо.
Чтоб в пламени трепещущей свечи
Не чувствовать намёка: «Промолчи.
Не спрашивай. Не вынесешь ответов...»
Чтоб свет в окне сиял мне как маяк...
Россия, мама бедная моя...
Я возложу тебе венок сонетов.
Магистральный сонет.
Я возложу тебе венок сонетов
На голову, изящными руками,
Я позову из душных кабинетов
Туда, где синь играет с облаками,
В мир нежных песен и наивных басен:
Смотри, тебя ждёт жеребёнок рыжий,
Пусть это куст, который солнцем выжжен,
Какой прекрасный образ, ты согласен?
Лишь оглянись — всё очень символично.
Хотя с тобой мы не знакомы лично,
Но ты венок, пожалуйста, надень.
Знай, именно тебе, а не кому-то,
Я напишу, и всходы даст минута,
И расцветёт наш первый яркий день!
Рязань, 2016.