Моя бабушка, мать моей матери, на мой взгляд, была святым человеком. И вот почему я так думаю… Во время войны она и её дети жили в осаждённом Ленинграде. Её старший сын, мой дядя, был партизаном 11-й Волховской партизанской бригады. Её муж, мой дед, воевал на фронте, потом по ранениям и возрасту был переведен в трудармию. В общем, она его не видела. Она пережила с детьми кошмарную первую блокадную зиму с ее голодом и бомбёжками. Летом 42-го их вывозили на санитарном пароходике по Ладожскому озеру. Немецкие самолёты методично и безнаказанно расстреливали в упор переполненное людьми судно с красными крестами. Кровь, смерть и крики умирающих были всюду. Бабушка обняла всех четверых плачущих детей и молила только об одном: чтобы их и её убили одновременно одной пулеметной очередью, чтобы ни она, ни дети, не страдали от боли. Расстрелянный санитарный кораблик с мертвыми на борту достиг берега. Бабушка и её дети остались живы, но их страдания на этом не завершились. Несколько месяцев поезд с голодными беженцами добирался до Пензенской области, где у бабушки были родные. По дороге их поезд бомбили, жгли, расстреливали, они голодали так, что самый маленький ребенок, сынок моей бабушки, кричал, кричал, кричал от голода, а потом, однажды, просто умер. Умер от голода - на руках своей матери - моей бабушки...
Но не поэтому я считаю свою бабушку святой. Нет, не поэтому. Её дети собирали в убранном поле колоски, чтобы бабушка, смешав истолченные зёрна с крапивой, пекла им хлеб... Управляющий на коне гонялся за детьми по полю и, настигнув, бил кнутом, приговаривая матом, что за краденные колоски их следует, как врагов народа, расстрелять. Им было и страшно, и больно. Но никакого выхода не было. На следующий день дети вновь пробирались в поле за колосками. Голод гнал их туда. Вы помните фильм «Баллада о солдате»? В 43-м примерно так же, как рядовой Алёша из фильма, побывал у моей бабушки её сын, мой дядя. Больше бабушка не видела его никогда.… Но не поэтому я считаю мою бабушку святой. Нет, не поэтому. Такое было у многих в нашей стране…
Война близилась к концу. И неподалёку от деревни, где жила бабушка со своими детьми, появились пленные немцы. Голодные, больные, обмороженные, несчастные. Местные жители встретили их неприветливо. Один из отпускников с фронта, после ранения, обозлённый, увидев их, начал в них стрелять, выкрикивая на всю улицу проклятия фашистам. Его еле угомонила охрана военнопленных. Мер к нему не приняли никаких: шла война, и его эмоции были всем понятны.
И вот, моя бабушка, пережившая всё то, о чем я сейчас рассказал, начала носить голодным и больным пленным немцам хлеб. Тот самый, который пекла дома для детей. Женщины в деревне ругали её последними словами. У каждой либо отец, либо муж, либо сын – были на войне. Каждая ночами плакала от страха за жизнь близкого человека. А тут, у них на глазах, их соседка подкармливала тех, кого все они люто ненавидели. Как такое может быть? Но каждое утро, невзирая на ругань и проклятия, моя бабушка на опухших от голода ногах шла туда, где умирали от голода пленные немцы, и передавала им хлеб или картошку, всё, что было в доме у неё и её голодных детей.
Однажды женщины не выдержали и, обступив бабушку кругом, начали кричать на неё. Как она смеет носить хлеб немцам? Врагам! Может быть, именно они стреляли в их родных?! И бабушка ответила им: «Да, я не знаю, где сейчас мой муж и мой сын. И что с ними сейчас, я не знаю. Быть может, кто-то из них вот так же, в плену, как эти несчастные люди. Я ношу им хлеб и надеюсь на Бога, что если кто-то из них сейчас в плену, голодный и больной, то и там найдётся немецкая женщина, такая же мать, как и я, которая сжалится над моим ребенком и мужем, и даст им хлеба и спасет их от смерти. Я живу только этой надеждой. И я буду носить хлеб этим несчастным, как бы вы на меня ни кричали».
Вот за этот Поступок я и считаю мою бабушку святым человеком. За веру в человеческое милосердие…