***

И пускай мои строчки не лягут на сердце камнем,
Тихой блажью, увы, не ворвутся и в чей-то сон,
Я уверена, двадцать один не напрасны,
И в сплетениях рифм ну хоть кто-то отыщет дом.
У меня было всё. Было, есть и, быть может, будет.
У кого-то - лишь чернь за угрюмой немой душой.
Счастье есть. И внезапно оно наступит,
Даже если не веришь и больше его не ждёшь.

Ты отыщешь его в чем угодно: в листве берёзы,
В звездном небе, в сугробах седых зимой,
В голове, в аромате нежнейшей розы,
Или в чьих-то глазах, что отнимут весь твой покой,
В заголовках газетных, на площади и вокзале,
Среди тысяч и миллионов рандомных лиц,
Меж самолётов, над рельсами, под поездами
И на контурной карте без чётких синих границ.

Ты утонешь в нем, словно весь ты - из камня,
Из гранита и мрамора (в металлической оболочке).
Не волнуйся, чудак! Счастье тоже тебя искало.
И оно не позволит тебе ставить снова и снова точку.

И у счастья глаза цвета моря и ржи металла,
Цвета неба между грозой и кусочком солнца.
Миллионы чтецов свое счастье всегда теряли,
А поэт не отпустит, поэт никогда не сдаётся.

И пускай между строк пролетают осколки эха,
Размывает слезами буквы насквозь бумаги,
Едкий дым проникает в ноздри (негоже это),
Предвкушение счастья тебя никогда не обманет.

Кстати, да, у меня ведь есть тоже счастье.
Просто лучшее, что случилось за двадцать один.
И ручонки поэта - навек в его сказочной власти.
И так будет всегда, вплоть до самых седых седин.
Он не ведает как - как отчаянно, как же сильно,
Он не знает, что говорить, что смолчать в ответ.
Знает лишь, что он самый родной, любимый,
И что так будет точно десятки грядущих лет.

И в ответ тишина. И забота по диктофону.
Пара фраз лишь по праздникам, даже не выходным.
А другая давно предпочла бы сбежать к другому,
Перестав посвящать миллионы ненужных рифм.