* * *
Мне под утро снилось слово «слатенький»
И объятий полновесный пыл.
Желтый самовар стоял на скатерти,
Шишечный дымок средь сосен плыл.
Дачный голос каркал: «Полно, батенька!
Нешто мужичок – не человек?..»
…Ты кого там обнимала, Катенька,
И какой у вас тянулся век?
У меня другая агрегация,
Я иные времена постиг…
И любуюсь белою акацией
Средь простых немецких забулдыг.
* * *
У кладбища Жертв девятого января
Соорудили трассу для мотокроссов.
Кощунственно, скажете?.. Но, строго говоря,
У покойников не возникает вопросов.
Я сидел на могиле отца,
А невдалеке моторы дико рычали.
Чемпионату России не было конца,
Но это не умаляло моей печали.
А рядом готовились новые места,
Трое могильщиков разливали к обеду.
Голова была, как те норы, пуста...
На следующий год, даст Бог, снова приеду.
* * *
Загаженный подъезд, балкончик кривоватый,
И под ногой не лёд, а гранулы стекла…
Пришел домой и спи – ведь ты не виноватый,
Что молодость прошла –
Таинственно прошла!
Плотней уткнись в диван, укройся одеялом,
Попробуй затянуть ту спячку до весны.
Бухая каждый день, живешь без идеалов, –
И бог тебе не шлет, как встарь, цветные сны.
Хотя в иную ночь и снов таких не надо –
Проснувшись в два часа, полночи у окна
Глядишь на чудеса небесного парада,
И музыка тебе из высших сфер слышна…
* * *
Мягкотелый алкаш свиноокий,
Ну зачем тебе эта квартира?
Что ты замысел портишь глубокий? –
Без тебя обойдется Пальмира.
Что цепляться за утварь и стены? –
За окном предпоследнее лето,
Где найдет тебя всенепременно
Обходительный черный риэлтор.
Он войдет с утешительным словом,
В ослепительных белых одеждах.
Что нам нужно, когда нам хреново? –
Ничего, кроме слова надежды.
Ну а дальше – барак на сто первом,
Зимний холод, цирроза приметы,
Этанол, собутыльники, стервы,
И наступит последнее лето…
ЕДА
Что сегодня будешь хряпать,
Гришка-старичок?
Ковшик щец пустых из хряпы,
на окне – лучок.
Пробавлялся не краюхой! –
всё позавчера…
Жаль, не помнит злое брюхо
старого добра.
Ливерною колбасою
поделись с котом.
Наша жизнь – крахмал да соя,
не жалей о том.
***
Зеленая трешка,
синяя пятерка, розовый червонец,
фиолетовый четвертной,
десятилетия, сложенные в гармошку, –
всё ушло в подзол, в перегной.
Ну а мы, компост бесполезный
для всеохватных планов,
размашистых затей, –
едва просунувшись робко
в очередной век железный,
уже хорохоримся,
канаем
под свободных людей.
НА ЁЛКЕ
Фонограмма из колонки
Оглушает без затей.
Почему ж застыл в сторонке
Самый умный из детей?
Он смекает осторожно,
У него один вопрос:
Настоящий или ложный
Этот самый Дед Мороз?
Взвешивает «за» и «против»,
Мучается: прав – не прав…
Дед Мороз – не тетя-Мотя,
У него разгульный нрав.
Поворачивайся живо,
Чтобы праздник не проспать.
Подлинный или фальшивый –
А подарок надо брать!
ПАРК ИМ. 50-ЛЕТИЯ ВЕЛИКОГО ОКТЯБРЯ
Там, где в пруду карась дебильный
имеет обреченный вид,
на всхолмии, вполне могильном,
бетонный серый столп стоит.
На нем укреплена табличка,
где ложь и молодости мёд…
Но тот, кто нынче «пишет в личку»,
едва ли что-нибудь поймет.
А мне – не горько и не сладко…
Где столп стоит, суров и гол,
теперь устроена площадка,
таджик играет в волейбол.
* * *
Гордилась балетом и космосом,
и песней кипучей-могучей,
и шахматами, и Осносом
(для рифмы, – Ботвинник был круче).
Засраками* , цирком, завгарами…
Но нас отравил сладкий яд,
где барышни, старые-старые,
в велюровых шляпках стоят.
-------------------------------------
* Засрак (сокращ.) – заслуженный работник культуры (примеч. автора).
ПИОНЕРВОЖАТАЯ
Июльский воздух, пряный, клейкий,
ее волнующая грудь…
А мы на утренней линейке
перемогались как-нибудь.
Её воркующее слово
послаще было всяких слов.
Я повторял: «Всегда готовы!»,
но оказался не готов…
LIMESMUSEUM**
Здесь веками длилась «Санта-Барбара»:
возникая из-за гор и дол,
малообразованные варвары
портили добротный частокол.
И, слегка германцами подрезанный,
появлялся, как из-за угла,
сам себя вообразивший Цезарем,
крепкий мужичок Каракалла.
Поглазеть на вражеские линии
лично залезал на каланчу.
Всё было всерьез – вестготы, римляне…
А теперь музей, где я торчу.
----------------------------------------
** Музей границы Римской империи в немецком городе Алене (примеч. автора).
* * *
Плачет, комкает платочек,
убивается зазря,
всматривается в листочек
старого календаря.
Приголубишь мимоходом:
«Что, бабуленька, хандришь?» –
Порасскажет, год за годом…
А теперь мне – тишь.
***
Выйти в утро, где дождик – что тёрка.
Понаслушаться трёп рыбачков,
Чей улов в самодельных ведёрках
Ты едва ль различишь без очков.
В ночь кого-то раздели у парка –
К нашей жизни он не был готов.
И сестёр пережившая парка
Поит-кормит бездомных котов.
***
Вся окрестность – точками и пятнами,
Будто постарался Поль Синьяк.
На скамейке с местными ребятами
Пьем палёный краденый коньяк.
В этом нету ничего хорошего,
Но народу скоро стану люб:
В темном парке, со шпаной подросшею,
Я стихи читаю для ютьюб.
В ВЫБОРГЕ
Дождя заоконные пляски,
Внезапно наплывший вокзал.
В мамаше при детской коляске
Едва я тебя и узнал.
Тяну рюкзачишко за лямку.
«Который не виделись год?..»
Дойдем до киношного замка,
Заплатим десятку за вход.
Блажная, пустая затея –
«Увидеться»... День сиротлив.
И дальние рощи, желтея,
Пятнают свинцовый залив.
***
Были: небо, водоем, –
всё вначале.
Вечер, сосны, мы вдвоем
на причале.
Целовались под шумок
(водка с «Терским»).
Назывался городок
Приозерском.
Что там дальше – всё равно,
пепел, сажа.
И летит ко мне в окно
важно
справной жизни звукоряд,
гомон детский.
По-немецки говорят,
по-немецки.
Если б дети за окном
не кричали,
я заснул бы, а потом –
как вначале...
***
Жили в сталинских ампирах,
Цугом ездили по миру.
Требовали поутру
Осетровую икру.
Был калач советский тёртый,
Да остался не у дел –
В день творения четвертый
Новых звезд не разглядел.
***
С десяток книжечек за три-четыре года!
Пиит напорист – вровень со страной.
И сублимированная его природа
Признанья требует – и чтоб любой ценой.
Чем больше издано, тем лучше! – по-таковски
Он рассуждает, говоря со мной.
Хотя Эредиа и Комаровский
Вам подтвердят: достаточно одной...
***
«Украли всё!» – в который раз
Мне шепчет мать по телефону.
«Я прячу паспорт под матрас.
Всё: книги, с потолков плафоны...»
И этот шепот всё страшней:
«Они сейчас придут за мною...»
И уж не объяснишься с ней –
Всему деменция виною.
«Ты мне не веришь?! – говорит, –
Они со мной играют в прятки».
И остается делать вид:
«Не бойся, мама, всё в порядке!»
А за окном еловый лес
И облака перед грозою...
Вот и меня попутал бес –
Давлюсь непрошеной слезою.