Огромная страна, далекий гарнизон.
Забытый Богом, окружен тайгою.
То быль, иль небыль? Или просто сон,
Навеянный тяжёлой головою?
Зеленый лейтенант. Пока безус
И лишь вчера постиг военные науки.
Ещё совсем не знает жизни вкус,
Ещё вселенной не касались руки…
Наряд без сна. Лишь сдал – скорей домой,
По лужицам, что льдинками сверкают.
Там завтрак, приготовленный женой,
Там ждут и верят. Любят. Понимают.
Вот незадача - дома хлеба нет.
Хватились, а в корзинке хлебной – чисто…
Сейчас переоденусь я, мой свет
И принесу, ты жди… Я очень быстро.
Холодным утром улица пуста,
Лишь зябкий силуэт у входа в хлебный…
Стоит солдатик. Будто снят с креста.
Худой. Дрожит. Год службы - точно первый.
Стыдливый взгляд. Замазанный синяк…
И форма, из б/у* и не размерна.
Спроси такого, скажет об косяк
Ударился случайно. Очень скверно...
Мольба в глазах… И выжимает рот:
- На хлеб… Копеек двадцать… Не дадите?
Моложе на два, может быть на год…
Еще ссутулился… И выдавил: - Простите…
Сколь мелочи в карманах - всё отдал.
Но вырвалось, горячность виновата:
"Как может быть, чтоб милость подавал,
Советский лейтенант – Советскому солдату?!"
Смущение и страх, почти что боль
В его глазах и суета в движеньях…
- Возьмите… Я не знал… "Позволь!
Я дал! И не меняю своего решенья!"
Боец попятился, ушёл почти бегом,
А офицер стоял, метались мысли…
Очнувшись словно, повернул туда, где дом…
И тучи серые над городом повисли…
Минуло тридцать лет. В столице областной
Где уж давно живу, пророс корнями,
Мы едем в магазин, вдвоем с женой
И город манит нас рекламными огнями.
А на парковке, парень молодой,
Лет может быть шестнадцать, иль семнадцать
(Все неизменно в этом мире под Луной),
У нас спросил, рублей хотя бы двадцать…
***
Россия! Родина! Ответь!
Гордясь победными делами,
Когда ты прекратишь болеть?
Болеть своими сыновьями?
*б/у - бывшее в употреблении, здесь - с чужого плеча.