Сильнее человечее величье,
Не уличных боёв кулачный плен.
Зачем тебе звериное обличье,
И слёзы гладиатора арен?
Черёмухой искрится синий вечер;
Но в лужи сплюнут чистого глоток.
Шум площадей развязных, человече,
Зачем тебе, какой в свирепом толк?
Твой ангел в сердце -- раб, он заколочен.
И тишина в твоей души фиале;
Звериное в толпе играет, точит --
Шампанским, что ещё шипит в бокале.
И кажется, оправданы безумства:
Тонка, и незаметна сердца кража.
Но черни низкой близко бесам чувство,
Избитого она увидеть жаждет.
Порочная из душ холодных жижа
До боли обнажает суть миров;
Божественный твой дух в тебе унижен;
И сила подменяет отчий кров.
Ночь, словно в чёрный трюм, сошла на город,
На небе раскололась бирюза,
И сквозь тоску, честь попранную, холод --
Я вижу побеждённого глаза.
Как тигр, он был горд собой когда-то,
Но черни ни за что не прекословь:
Как блудный пёс, повержен гладиатор,
И красной змейкой вниз сочится кровь!
Толпа глупа -- как малая царица,
От страсти власти сшедшая с ума...
И лишь одна заря им как тюрьма,
Рассвета чудо белой Плащаницы.
Как тонкий лён, исполнен чистоты
Рассвет, но кровь души моей струится.
Не тронуть суете усталых глаз;
Прошу я, без заученности фраз:
Ты от толпы духовной пустоты
Спаси меня, Небесная Царица!