В сентябре было ещё тепло. Знакомая липа за окном стала похожа на жёлтый абажур. А в ненастный день напоминала весеннее солнышко.
Подталкиваемый холодом, приплёлся ветреный дождливый октябрь. Западный ветер, путаясь в ветвях деревьев, срывал листья, кружил их в воздухе и бросал, будто плевался, куда вздумается.
Весь город был в листьях, лужи-озерца, мокрые тротуары, дороги, парки, каналы. Струи дождя стремительно несли по обочинам дорог разноцветные листья-кораблики, которые, наплывая друг на друга, застревали в решётках дождевых стоков.
Липа осыпалась. Она уже не напоминала ни жёлтый абажур, ни весеннее солнышко. Её не навещали больше суетливые горластые сойки. Улетели горлицы, бросив гнездо построенное в марте. Даже воробьёв не стало слышно, попрятались бедолаги по кустам.
И только воронята, подросшие за лето, каркали добросовестно, торопясь известить всех о дожде и ненастье.
В ноябре появились заморозки. Деревья, как в трансе качались и скрипели на ветру, наводя на людей тоску.
Уныло стояла за окном голая липа и только у самого ствола держались на одной из её веток два листочка. Какое упорство и воля к жизни.
Они напоминали двух любящих людей, проживших вместе до глубокой старости. И даже теперь, когда по законам природы пришла пора оторваться и отдаться на волю ветра, они противились этому, противились, образно выражаясь, «умереть».
Наконец, ступая тяжело и снежно, подступил неприветливый декабрь. Над головой повисло тёмно-серое небо. День с утра, что вечерние сумерки.
Прихватило морозом желания и настроение. Люди стали угрюмы, неразговорчивы. Вместо пения птиц слышалось теперь завывание ветра.
Выпал первый снег, пушистый лёгкий и покрыл опавшие этой осенью листья.
В безветренный день снежинки плавно и медленно ложились на ветви деревьев, на вечно зелёные ели, на скамейки в парках, на людей. И всё казалось таким светлым, сказочным. Но стоило разыграться ветру, как снег превращался в колючую плеть, а день — в ещё большую серость.
Обледеневшая липа не уберегла своих два последних листочка. Сначала сорвало один, закружило вместе со снежинками и унесло, бросая из стороны в сторону, от родного дерева, на котором всё ещё держался и дрожал второй и последний листок.
Он никак не мог оторваться, и только кричал в отчаянии: «Подожди меня! Подожди меня!» Ветер, сжалившись, задул сильней, сорвал его и понёс вслед за первым...
А по весне на той самой липе, той самой ветке выросли из одного черенка два других листочка. И хотелось верить, что их любовь будет такой же верной и долгой, как любовь тех двух до них, унесённых холодным декабрьским ветром?
18.05.14