Иллюстрация Жозефины Уолл
ПРОЛОГ
Она шла по набережной, вдыхая чистый прохладный воздух. Утренний туман расстилался над рекой, но он не мешал робким солнечным лучам серебрить поверхность вод. День предстоял теплый и солнечный — такая редкость для Санкт-Петербурга. Она не стала раскрывать зонтик и держала его в руке, словно трость, отодвигая им выброшенные водой на булыжники набережной листья и веточки. Вода с морским шипением разбивалась пеной у ее ног, башмаки немного намокли, как и подол платья, но она не отошла ни на шаг от края набережной и продолжала свою неспешную прогулку.
Город еще не проснулся окончательно, лавчонки, модные и шляпные магазинчики, чайные готовились к встрече ранних посетителей — прислуга намывала окна и двери до блеска, дворники с гордым видом заканчивали утреннюю уборку. Появились мальчишки-разносчики с кипами газет, лоточник-коробейник занял свое обычное место.
Ей нравились такие минуты, она наблюдала пробуждение этого прекрасного огромного города словно пробуждение младенца — вот он открывает свои затуманенные сном глазки, обводит ими комнату в полусонном непонимании, а затем эти глазенки натыкаются на лицо матери и в них появляется теплая приветливая солнечная улыбка.
За спиной послышались робкие шаги. Она оглянулась. Подошедший кучер робко поклонился:
— Пора, барышня, вы просили напомнить.
— Спасибо, Степаныч, да, пора, — она вздохнула, еще раз оглядела серебристую гладь Невы и пошла к ожидавшему ее ландо. Откинулась на красные шелковые подушки, открыла белый кружевной зонтик и негромко сказала:
— Поехали, — пара лошадей зацокала подковами по мостовой. Она видела, как оживает вокруг нее улица, появляются первые прохожие, выезжают экипажи. Деревья кивали ей зелеными кронами, туман постепенно рассеивался и от утренней серости почти ничего не осталось.
Коляска свернула к воротам большого уютного дома. Окна приветливо сверкали в лучах солнца, желтая краска на стенах казалась золотой, белые колонны горделиво встречали ее. Она сложила зонтик: «Вот я и дома».
Над городом плыл колокольный звон…
ГЛАВА ПЕРВАЯ
…Юлька буквально подскочила на кровати от звука верещавшего будильника.
— Я тебя выброшу, — привычно проворчала она и, выключив аппарат, поплелась в душ. Будильник у нее был старый, еще родительский, «Слава». Вещь сделана была на века, но вот сигнал отрегулировать возможности не предоставлялось, поэтому утро начиналось с трубного гласа. Впрочем, Юлька не жаловалась — спала она крепко и вряд ли сладкоголосый японский механизм смог вырвать ее из царства Морфея. Угроза же выбросить была своеобразным ритуалом, означавшим, что она окончательно проснулась и готова к новому трудовому дню.
Юльке недавно исполнилось двадцать шесть. Она была невысокого роста, синеглазая и рыжеволосая, вся в маму, а вот характером она пошла в отца — терпеть не могла несправедливости и упертая была невероятно. Одно слово — Овен. Брат Семен, любивший ее до помутнения рассудка, не раз говорил, что «благодаря своим бараньим закидонам» она до сих пор не замужем и даже в ближайшей перспективе сие не намечается.
— Ты хоть бы кошку себе какую завела, все член семьи. Хотя нет, несчастное животное сбежит от тебя через неделю, ты его своей правильностью сведешь с ума, — частенько подтрунивал он над сестрой. Юлька делала вид, что злится, даже что-то шипела в ответ, но в глубине души понимала, что брат прав, надо научиться быть немного терпимее, уступчивее, лояльнее, что ли. Семену в этом отношении повезло, он был прирожденным дипломатом и находил выход из очень непростых, а порой и просто щекотливых, ситуаций. А ведь он был старше Юльки всего на три года.
Брат и сестра совсем не походили друг на друга и не только по характеру. Семен был высок, хорошо сложен, темные волосы, серые глаза, кожа, легко поддающаяся загару, математический склад ума. Он закончил с отличием физмат, но почему-то резко развернулся на сто восемьдесят градусов и ушел работать в полицию. Еще на первом курсе института женился на тихой и невзрачной Алине, которую тем ни менее он просто боготворил и теперь уже они были родителями троих обожаемых пацанов.
Юлька же довольно средне закончила школу, но вдруг, неожиданно для себя и окружающих, поступила в институт, причем умудрилась попасть на бюджет, лихо оттрубила пять лет и защитила на «четыре» диплом. Работу, правда пришлось искать долго, ведь работодателям нужно, чтобы молодой специалист уже имел стаж работы не менее трех лет, а вот где этот стаж заработать — никого не волновало. Но желания материальны, Юлька в этом убедилась в тот момент, когда работу ей преподнесли буквально на блюдечке, и вот уже три года она работает по специальности и очень любит свою работу. Пока только работу, потому что кроме этого любить ей пока некого. Ну, не считая брата и его семьи, конечно.
Юлька пила кофе на кухне и проверяла в ноутбуке электронную почту. Волосы уложены в хитрую прическу (волосы переплетались и укладывались так замысловато, что нельзя было догадаться об их истинной длине, которая, к слову, была гораздо ниже спины), глаза подведены тушью, губы слегка тронуты блеском. Юлька почти не красилась, но любила парфюм, причем разнообразный по запахам, туалетная полочка была просто заставлена флаконами и флакончиками. А еще она питала слабость к серебру с голубым топазом и регулярно покупала себе какую-нибудь милую безделушку.
Почта и сегодня ничем особенным не порадовала. Уже несколько месяцев Юлька вела настоящую поисковую работу. Она дала объявление о покупке большого зеркала в тяжелой раме «под старину», но пока все было безрезультатно. Ни в магазинах, ни в интернете, ни в объявлениях она ничего подходящего не наблюдала. Да еще и всех родных и знакомых подключила к этим поискам. Кто-то пытался помочь, а кто и посмеялся над ее очередным бзиком:
— Юляш, ну к чему такие затяжные поиски, — уговаривала ее одна знакомая, — сейчас все так доступно и просто, сходи в мебельную мастерскую и закажи себе это зеркало, там тебе и полотно вырежут такого размера, как необходимо, и раму любую изобразят, хоть под старину, хоть под новизну, — Юлька не слушала и продолжала свои поиски.
Два года назад Юлька получила в наследство квартиру своей тетушки, небольшую, но уютную, хорошей планировки, в доме, в котором в свое время жили городские «шишки». Высокие потолки с лепниной, большие арочные окна, балкончик с колоннами — «Сталинский ампир». Немного тесновато было из-за встроенного деревянного шкафа, но эта проблема проблемой не была вовсе. С Семеном они делали в квартире ремонт, красили, клеили обои, лепили потолочную плитку и много чего еще. Оказалось, что они очень многое могут делать своими руками, ремонт продвигался споро, с удовольствием. Квартира на глазах преображалась, становилась светлой, даже какой-то просторной. Конечно, в однокомнатной квартире не сильно разгуляешься, где гостиная там и спальня, но если с фантазией все в порядке (а в Юлькином случае именно так и было), то могло получиться кое-что очень стоящее.
Юлька не стала демонтировать лепнину на потолке, напротив, постаралась подчеркнуть ее великолепие, а когда разобрали встроенный шкаф, то обнаружили в стене что-то наподобие арки, вот тут-то Юлька и решила, что в этой арке самое место зеркалу в тяжелой позолоченной раме, с помутневшим от времени стеклом. Она не стала откладывать дело в долгий ящик и в тот же вечер написала несколько объявлений.
Прошло почти полгода, ремонт давно закончен, отпраздновано новоселье и Юлька полноправной хозяйкой владеет своими хоромами, но вот арка по-прежнему пустует и ждет обещанного аксессуара.
— Ой, сижу тут, мечтаю, — Юлька взглянула на часы, — опоздаю на автобус, тащись потом через пустырь, ломай каблуки и шею, — ноутбук был закрыт и убран на полку, чашку мыть времени не оставалось, Юлька поставила ее в раковину, бросила взгляд по сторонам и, убедившись, что все выключено и закрыто, схватила сумочку и побежала на остановку.
Можно было бы обойтись и без автобуса, пешком через пустырь было ходить удобнее, но недавно строительная техника начала там вести какие-то свои раскопки и теперь поход по этим местам превратился в экстрим, особенно живописно было после дождя, когда развороченная глина превращалась в чачу, а ручьи норовили сорвать с ног обувь. Накануне как раз прошел дождь, и Юлька не стала выбирать между ранним приходом на работу и свернутой шеей.
Утро было прохладным, пахло мокрой травой и асфальтом, люди на остановке хмуро смотрели по сторонам. Юлька пожалела, что не прихватила с собой зонтик, погода не внушала оптимизма, тем ни менее настроение у нее сегодня было приподнятое. Казалось, что в воздухе витает ожидание. «Догадываюсь, ожидание чего, — сама себя приструнила Юлька, — скоро отчет намечается, сегодня надо все шпаргалки по местам разложить». Бухгалтерия — наука точная, приблизительности не терпит.
Автобус был заполнен практически до отказа, но народ не терял уверенности и продолжал упорно втискиваться в тесное нутро. Юлька поддалась течению и оказалась в салоне автобуса, тесно сжатая со всех сторон пассажирами, она не могла не только шевелиться, но даже дышала через раз.
— Вошедшие передаем за проезд, — пронесся над головами голос кондуктора. Легко сказать. Руки вытащить не получалось, а уж достать что-либо из сумки — несбыточная мечта. Ничего, подождут. Ехать еще несколько остановок, народ постепенно будет выходить, станет попросторнее — будет расчет.
Юльке отдавили ногу, зацепили волосы и потянули чулок. «Сейчас еще залепят локтем в глаз — и видок у меня будет, как после недельной попойки», — Юлька злилась, но приходилось терпеть неудобства, выхода другого все равно не было.
Постепенно автобус пустел. Люди группами выходили, продвигались вперед, рассаживались на свободные места. Юлька начала дышать полной грудью. Теперь можно было рассчитаться за проезд, поправить прическу и осмотреть поврежденные колготки на предмет образования дыры. Колготки выдержали автобусную баталию, образовавшаяся затяжка была меньшим злом, и Юлька даже не стала принимать ее во внимание. Салон стал еще свободнее, Юльке даже удалось присесть на освободившееся сиденье и проехать оставшиеся две остановки с полным комфортом.
На работу она приехала, как и ожидалась, самая первая, поэтому открывать магазин и снимать его с сигнализации пришлось ей, не дожидаясь администратора. Юлька уже сидела за компьютером, разбираясь в своих документах, когда услышала, что в помещение стали приходить девчонки.
Коллектив у них был дружный, слаженный. Юлька была самая новенькая, работала всего три года, остальные — и продавцы, и администраторы — работали уже более десяти лет, с самого начала, и помнили свой автосалон маленьким магазинчиком автозапчастей. Юльку сделали главным бухгалтером, когда сам босс решил, что устал сводить дебет с кредитом, до этого всю бухгалтерию он вел сам и приход молодого специалиста был им воспринят, как подарок судьбы. Юлька быстро вписалась в коллектив, подружилась с девчонками, узнала всех автомехаников и шиномонтажников, научилась разбираться в запчастях. До этого она даже с трудом разбиралась в марках автомобилей, а теперь на ней лежала ответственность за ассортимент, реализацию, закуп и прочие коммерческие дела. Дружили они не только на работе — коллективные поездки за город на шашлыки давно стали традицией, дни рождения, свадьбы, юбилеи — всегда совместно, а если уж у кого случилась беда — сам Бог велел помочь и поддержать, как морально, так и материально. Увы, но так сложилось, что в этом Юльке пришлось убедиться на собственном опыте, когда умерла вырастившая их с братом тетушка. Коллектив автосалона взял на себя все — от похорон и поминок до помощи в оформлении и получении наследства, а потом еще в ремонте квартиры и, как следствие, в новоселье своей сотрудницы. Если бы ни девчонки и ребята, то Юлька и не представляла себе, как бы она справилась одна со своими проблемами.
Раздался осторожный стук в дверь Юлькиного кабинетика.
— Юляш, привет, — в приоткрытую дверь просунулась черноволосая голова Регины Полянской, старшего администратора. — Ты не занята? Если отвлекаю, то я потом загляну.
— Привет, Регинка, ну что ты, заходи, — замахала руками Юлька, — я просто перепроверила кое-что, за «кварталку» пора садиться. Скажу по секрету, в этом месяце мы наработали на приличную премию. Паш Пашыч (так они за глаза звали своего шефа Павла Павловича Мезенцева) будет доволен.
— А что, — Регина села на стул рядом с Юлькой, — мы заслужили это. Месяц выдался тяжелый, народ как с ума посходил — и запчасти, и машины хватали, как про запас, и мастерская ни одного дня не простаивала. Поделом нам. Но у меня к тебе другое дело. — Регина сделала загадочное лицо и смотрела на Юльку. Знала, что Юлька нетерпелива и не сможет долго выносить образовавшуюся паузу. Так и получилось.
— Что? Что такое? — синие глаза Юльки и так не маленькие стали размером в половину лица. — Да говори ты не томи!
— Юляш, я, кажется, нашла тебе зеркало. — Девчонки, зная о Юлькином бзике, посмеивались, но все же втянулись в поиски, со временем всем даже стало интересно, найдут-не найдут, и у кого
первого это может получиться. По-видимому, повезло Регине.
— Где ты его нашла? Какое оно, красивое? — Юльке не терпелось узнать подробности.
— Юляш, не тараторь, — засмеялась подруга, — я еще сама толком ничего не знаю. В выходной поедем с тобой в Энск, мне тут адресочек один дали, там сама и посмотришь, и приценишься.
— В Энск? — Юлька поутихла, — да я до выходных сойду с ума от любопытства. А как к тебе адресок попал?
— У меня соседка есть, тетя Катя, в моем подъезде живет, так это ее сестра, ну в этом, в Энске, живет. Мы тут разговорились на днях про ремонты, про квартиры, ну я и вспомнила про тебя. А тетя Катя мне и говорит, мол, есть у нее сестра, живет в соседнем городе и есть у нее большое зеркало в тяжелой деревянной раме, старое уже, после войны к ней попало. Раньше, говорит, висело в комнате, а теперь стоит в чулане, но и за стеклом, и за рамой сестра бережно ухаживает. Я спросила, почему дети, внуки не заберут, ведь вещи ценная, наверно, может быть даже историческая, а тетя Катя мне и говорит, мол, историю и ценность оно представляет только для тех, кто им владел когда-то, а детям и внукам нашим, при их евроремонтах, такая вещь только весь интерьер испохабит. В общем, я попросила адресок и договорилась, что тетя Катя позвонит сестре и предупредит о нашем визите. Так как? Едем?
— Еще бы, — Юлька от восторга даже в ладоши захлопала, — конечно, едем, только переломанные ноги удержат меня дома! А если эта бабулька откажется продавать?
— Не паникуй раньше времени. Откажется — будем искать другое. Ты лучше подумай, что ты будешь с этой штукой делать, если она не откажется. Как ты его привезешь и, что мне еще интереснее, как будешь домой затаскивать. Обязательно приду посмотреть на это! Ладно, — Регина встала и посмотрела на часы, — пора открываться, работа не ждет. Ты пока переваривай информацию и приходи к нам в обед чай пить, посплетничаем.
Когда подруга вышла, Юлька поняла, что не сможет сосредоточиться на работе. Она уговаривала себя не отвлекаться — подумаешь, долгожданная игрушка для младенца, но фантазия уже разыгралась. «Привезу его домой, — рассуждала Юлька, — натру до блеска раму и стекло и буду вечером сидеть около него в кресле, включу бра, а еще лучше зажгу свечи и книжку почитаю или телевизор посмотрю. А утром, как только встанет солнце, по дому будут прыгать солнечные зайчики… Так, все, зайцы и кролики на потом, а отчет и квартальная премия ждать не будут. Мужиков оставлю без премии, они меня порвут на тысячу маленьких медвежат, не соберешь потом и Паш Пашыч не спасет — злые автослесаря зрелище не для слабонервных!» — Юлька усмехнулась и погрузилась в мир таблиц расчетов и цифр, периодически возвращаясь к своим мечтам и загоняя себя обратно.
День казался ей ужасно длинным и, придя домой, она сразу же позвонила брату:
— Сём, кажется, я нашла себе зеркало!
— Ура, сбылась мечта идиота, — засмеялся брат, — дождалась, наконец. Из заграниц, поди, выписала, антикварка начинающая?
— Не поверишь, два часа езды, в Энске, у какой-то бабульки. В выходной с Регинкой поедем смотреть.
— Господи, ты и девчонок в это втянула! Самой не имется и всех остальных заразила! Вот неугомонная!
— Да не втягивала я никого, — проворчала Юлька, — она добровольно, на общественных началах.
— Ага, ты их своими разговорами достала, вот они и решили сделать тебе сюрприз, чтоб ты отстала!
— Ну хватит подкалывать, — Юлька начала сердиться, — а то потащишь его ко мне на третий этаж и держать будешь, пока я не придумаю, как его прикрепить к стене.
— Ага, уже боюсь, — фыркнул Семен, — скажи лучше, когда приедешь в гости, племянники соскучились, только про тебя и спрашивают. Да и вообще, давненько не виделись, посидели бы, пообщались.
— Ой, ну конечно увидимся, — обрадовалась Юлька, — и я думаю, что очень скоро. Квартальный отчет сдам- и сразу же соберемся. Думаю, что на следующую неделю уже можно что-нибудь планировать.
— Ловлю на слове, сестренка. Что ж, звони, будем ждать. Целую в лоб.
— Пока-пока. Я вас очень люблю, — Юлька положила трубку и задумалась.
Они всегда были близки с братом, особенно остро эта близость ощутилась после смерти родителей. Ей было девять лет, когда умерла мама, а через год не стало отца. Семен, двенадцатилетний мальчик, сразу повзрослел, посерьезнел и стал для нее настоящей опорой и поддержкой, защитником и помощником.
Юлька достала с полки семейный альбом и начала листать страницы, вглядываясь в знакомые и такие любимые, лица. Как же ей не хватало родителей! Даже спустя столько лет потеря не стала менее острой. Она верила, что родители где-то рядом, помогают ей и оберегают от бед и ненастий. Она часто мысленно разговаривала с ними, просила совета и мечтала увидеть их во сне, такими, какими запомнила — молодыми, смеющимися, любящими.
Фотография матери. Она любила короткие стрижки, ее рыжие волосы вились от природы и уложить их в художественном порядке было очень непросто, поэтому модные стрижки стали спасением. Здесь она еще не знает о своей болезни, сидит во дворе на качели и радостно улыбается в объектив фотоаппарата.
А вот годовщина свадьбы родителей. Последняя годовщина. Мама уже тяжело больна, но по-прежнему ухоженная и жизнерадостная. Никто, кроме близких, не знал, какой ценой ей давалось это жизнелюбие, какие дикие боли терзали ее тело. До юбилейной, пятнадцатой годовщины свадьбы, мама уже не дожила.
Папа. Серьезный и рассудительный. Такой красивый! Он был старше мамы почти на двадцать лет. Ее смерть подкосила его. Он слег с сердечным приступом и больше не поднялся. Наверное, они и теперь вместе, все так же поддерживают друг друга, только теперь уже их не терзает боль и не поджидает разлука.
Юлька заплакала. «Мамулечка, папулечка, мне вас так не хватает все эти годы!» И все же им с братом повезло. Повезло в том, что рядом была родная сестра их отца, тетя Марина, она стеной встала за детей и не дала забрать их в детский дом. Ей было в то время около пятидесяти, она была бойкая, пробивная. В молодости работала в горкоме комсомола, поездила по стране по комсомольским путевкам и привыкла добиваться поставленных целей. Сейчас ее целью стало создать для детей брата настоящую семью, пусть не полную (своих детей у нее не было, как, впрочем, и мужа, говорила, что некогда было), но крепкую. Вырастить, выучить, вывести в люди. Эта «железная леди» была потрясающей хозяйкой дома и любящей приемной матерью. У них было настоящее детство с новогодними елками и подарками, с именинными пирогами летними поездками к морю. Свою квартирку тетушка сдавала, а в родительской они жили все вместе, но, когда Семен вырос и ему исполнилось восемнадцать, тетушка решила, что взрослый парень должен иметь свое пространство, и они с Юлькой переехали в эту самую «однушку», а брат остался в родительской «трешке», где и сейчас жил с семьей, а Юлька так и жила с теткой. Ей очень нравилась эта квартирка, она покинула ее лишь на время учебы в институте, когда жила в общежитии, но при первой же возможности возвращалась сюда. Они сидели с теткой на кухне, пили чай, сплетничали, обсуждали Юлькиных кавалеров и вспоминали родителей… Теперь Юлька живет здесь одна. Как давно это было и как недавно!
Юлька поставила альбом на место и уставилась в телевизор. Шел какой-то фильм, сюжет был муторным и запутанным, и у Юльки стали слипаться глаза. Она прилегла на диванчик, укрылась пледом и задремала. Телевизор уже давно был у нее настроен на автовыключение, она любила засыпать под его бормотание. Сегодняшний вечер не стал исключением.
Она шла по песчаной тропинке парка. Песок скрипел под ногами, подол шелкового утреннего платья шуршал, задевая росшую по краям тропинки траву. Она заплела волосы в косу, не стала с утра делать укладку, взяла зонт от солнца и пошла прогуляться перед завтраком. Парк возле ее дома, окруженный кованой оградой и высокими деревьями, был ухоженным и красивым — оригинальные клумбы, небольшой фонтанчик с русалками, кусты неприхотливых, но ароматных чайных роз.
В глубине парка стояла увитая девичьим виноградом беседка. Именно там она любила завтракать или просто пить чай, когда на улице была такая солнечная и теплая погода, как сегодня. Она вошла в беседку, сложила зонтик и положила его на перила. Села в удобное плетеное кресло. Сквозь заросли лианы дом был виден плохо, но его желтые стены солнышком светились сквозь листву. Ветерок шевелил ее волосы и кружева на платье, тело не сковывал привычный корсет, и она свободно дышала полной грудью.
Молоденькая горничная начала сервировать стол к завтраку, и она наблюдала, как споро девушка управляется со своей работой. Аромат свежесваренного кофе витал в утреннем воздухе и смешивался с запахом роз и гибискуса. Горничная присела в книксене и ушла, а она села ближе к столику и взяла в руку кофейную чашечку. Чего-то не хватало… Да, утренняя газета. Девочка забыла принести утреннюю газету, а ведь хозяйка любила почитать за завтраком.
Она поставила чашечку с кофе на блюдце и взяла колокольчик…
…Звон будильника колоколом отозвался в Юлькиной голове.
— Я тебя выброшу, — проворчала она, выбираясь из-под пледа. Утренний ритуал был выполнен. Начался новый день.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Сегодня Юлька проснулась без всякого будильника, хотя был выходной день и можно было понежиться в кровати подольше. Она просто не могла долго оставаться в горизонтальном положении — именно сегодня они с Региной должны ехать в Энск. Поездка была назначена на десять утра, сейчас только половина восьмого. Пусть даже Регина заедет за Юлькой немного раньше, все равно надо занять себя чем-то, просто сидеть на месте она, Юлька, не сможет. «Была бы я помешана на соцсетях, то не думала бы, как убить время. Но, увы и ах, это я не люблю, вязать не умею, рисовать лень. Изобразить из себя хозяйку-рукодельницу, да испечь блинчиков к чаю? А что — Регинка приедет, чайку попьем на дорожку. Решено, блины, так блины!»
Юлька гордилась тем, что умела и любила готовить. К ней часто приходили в гости подруги и брат с семьей, и она обожала накрывать праздничные столы. Блины так вообще отдельная история, их ее научила печь тетя Марина. Мука обязательно просеивалась, молоко подогревалось — целый ритуал, зато блины получались румяные, кружевные и безумно ароматные. Юлька всегда пекла их с запасом, чтобы потом оставшиеся несъеденными нафаршировать какой-нибудь начинкой и разогреть в духовке. Получалось великолепное блюдо. А в последнее время стали модными разные роллы, Юлька и тут проявила фантазию-складывала блины горкой, помазывала их слой за слоем разными начинками, сворачивала в рулет — и в холодильник. Пропитается такой рулет за полчасика разными соусами — за уши не оттащишь.
Сейчас она особо фантазировать не стала, приготовила дрожжевые блинчики, достала из холодильника баночку с душистым башкирским медом и абрикосовое варенье, тоже собственноручно приготовленное. Посмотрела на часы — замечательно, почти полтора часа прошло, значит Регина приедет с минуты на минуту. Пора рисовать лицо и одеваться. Юлька не любила заставлять людей ждать, впрочем, она и сама считала непунктуальность и необязательность чуть ли не грехами. Если обещал- хоть расшибись, но будь любезен сделать.
Регина приехала через пятнадцать минут и застала Юльку при полном параде — подкрашенную, причесанную, в синих джинсах и блузке-крестьянке. Выглядела Юлька потрясающе.
— Юляш, ты просто конфетка, — не удержалась Регина от комплимента, — так непривычно видеть тебя в молодежной одежде. На работе вечно деловой костюм или белый верх — черный низ.
— Работа есть работа, ты там тоже не в вечернем туалете щеголяешь, — парировала довольная Юлька, — давай, топай на кухню, я там блинчиков сварганила и вареньице есть твое любимое.
— Абрикосик? Мммм, обожаю! — Регина засмеялась, — это называется «прощай фигура», но я готова прибавить пять грамм за полученное удовольствие.
— Давай-давай, присаживайся, фигуру она соблюдает, как же! — Юлька наливала чай в свои любимые ярко-синие чашки, которые брат привез ей из отпуска. В прошлом году он ездил с семьей в Болгарию. — Ты из тех, кому не в коня корм, хоть сутками торты трескай — ни грамма не прибавишь, не то что я, чуть расслабилась и нижний бюст в юбку не входит.
— У меня работа нервная, — Регина жмурилась от удовольствия, облизывая ложечку от варенья, — лучший сжигатель жира.
— А у меня спокойная? — Юлька развеселилась, — каждый раз впадаю в транс, как только отчет начинается.
— Да ладно тебе. У кого- кого, а у тебя такой стерильный порядок в документации, что еще ни разу, насколько я знаю, полкопейки не повисло. Так что тебе нервничать не из- за чего, а уж из-за этого, как его, нижнего бюста — тем более.
Они немного помолчали, а потом Юлька поинтересовалась на волновавшую ее тему:
— Как ты думаешь, зря мы скатаемся или нет? Мне так любопытно, будет ли это то самое, как я себе представляла. Знаешь, я еще переживаю, вдруг окажется, что оно сильно большое. Не хотелось бы резать и полосовать. Все-таки вещи раньше делали на заказ, а наши метражи ни на что не похожи.
— Ну, у тебя комната не маленькая и высота довольно приличная, не «хрущевка» все-таки. Окажется большое и что? Сейчас такие мастера — сделают красиво и незаметно, от оригинала не отличишь. И вообще, не засоряй голову раньше времени, приедем на место — разберемся. Кстати, чай — замечательный, все обалденно вкусно, но нам пора ехать, все-таки еще два часа в дороге.
— Я готова полностью, — Юлька взяла сумочку, — крашу губы и вперед!
— Что ж, удачи нам, — Регина мельком глянула в зеркало в прихожей и вышла в подъезд. Юлька захлопнула дверь квартиры и стала спускаться по ступенькам следом за подругой.
Регина оставила машину в соседнем дворе, в Юлькином территория была огорожена, разбит небольшой парк и построена детская площадка для окрестной детворы, сюда машины не заезжали, за исключением, конечно, специальных. Юльке нравился Регинин маленький «Пежо», он казался шустрым, вертким и компактным. Регина прекрасно водила машину. Юлька тоже мечтала научиться, но не была уверена в своих силах.
— Смотрю на тебя за рулем и всегда восхищаюсь — женщина управляется с техникой. Я вот побаиваюсь, — Юлька уселась на переднее сиденье автомобиля и погладила обивку салона.
— Юляш, да ты что? В автосалоне работаем, грех самим не научиться! Я и ремонтирую малышку сама, по мелочи, правда, но все-таки. Уж что-что, а колесо сама поменяю точно без проблем, — Регина начала выезжать со двора.
— С маникюром-то? — усомнилась Юлька.
— А что? Своя ноша не тянет, — Регина уверенно влилась в поток машин и направилась к выезду из города. — Муж сразу сказал — хочешь машину — ради Бога, но не вздумай дергать меня по каждому пустяку. Я и решила, раз такое дело — принципиально не побеспокою. Кряхтела, пыхтела, но научилась справляться сама. И знаешь, очень Володьке своему благодарна, что он именно такое условие мне поставил, так увереннее себя чувствуешь на дороге и даже если вдруг что-то случится, уже никакой паники.
Юлька слушала болтовню подруги и раздумывала, как бы она повела себя в случае поломки на дороге. Уж точно режим «Паника!» у нее сработал бы безотказно.
— Зато я готовить совсем не умею, — смеялась Регина, читая Юлькины мысли и сомнения. — Шестой год замужем и без рецепта никуда, если только сама что-нибудь начинаю на кухне делать, без бумажки, все, труба дело — либо пересолила, либо переварила, либо полусырое. Без шпаргалки меня к плите не допускают. Если б Володька не умел готовить, умерли бы с голоду.
— Ой, да ладно, не прибедняйся, — возразила Юлька, — можно подумать я у тебя ни разу в гостях не была и блюд твоих коронных не пробовала.
— И что скажешь? — подначивала Регина.
— Плохого уж точно ничего. А про шпаргалки — это идея. Куплю вот себе машину и тоже напишу толстенный конспект и буду с ним ездить, — представив, как это будет выглядеть, подруги очень долго смеялись, обсуждали ситуацию с разных сторон. Время в пути пролетало незаметно. Впереди показалась огромная вывеска «Добро пожаловать в город Энск!»
— Добрались, можно сказать, — Регина свернула на пригородную дорогу. — Нам нужен не сам город, а поселок в пригороде, Озерки, а там улица Нижняя и дом двадцать.
— Заблудимся еще, — Юлька смотрела на мелькавшие за окном деревья.
— Ни за что. — Регина усмехнулась. — Заедем в центральное поселковое справочное бюро — в магазин. Там нам весь расклад распишут — кто, где, с кем и как.
— Доверюсь вам, штурман, — Юлька с интересом продолжала смотреть по сторонам.
Магазинчик они увидели сразу, как только въехали в поселок. Здание было не очень большое, но заметное — яркая крыша с вывеской, отделка из желтого «сайдинга», удобное крыльцо и буйно-зеленые клумбы. Регина остановила машину.
— Иду в разведку.
— Я с тобой, — Юльке хотелось немного размять затекшие за время пути ноги.
Дверь открылась с мелодичным звоном. Девушка-продавец, расставлявшая на витрине товар, повернулась к вошедшим.
— Здравствуйте. Хотите что-нибудь купить? — она была совсем молоденькая, приятная внешне и очень опрятная, что понравилось Юльке.
— Здравствуйте. Спасибо, мы хотели бы спросить дорогу, — Регина подошла поближе и прочитала имя девочки на приколотом к фартуку бейджике. «Татьяна». — Танечка, подскажите, пожалуйста, как нам проехать на Нижнюю, двадцать.
— Ой, вы к тете Нине? — девочка смешно всплеснула руками, — это рядом совсем. Сейчас из магазина выйдите и повернете налево, прямо проедете до переулка и свернете в него. Это и есть улица Нижняя, а дом у тети Нины самый нарядный, у нее такой цветник, что мимо уж точно не проедете. Ее даже по телевизору показывали!
— Спасибо большое, Танечка, дай тебе Бог жениха хорошего, — подруги пошли к двери.
— Замужем я, — засмеялась Танечка, — но за пожелание спасибо!
Поселок Озерки девушкам понравился. Большой и уютный, много зелени, неплохая дорога, дома справные, завалюх нет, широкие улицы. А какие цветы! Райские сады просто. Такого разнообразия цветущих растений и ароматов Юльке еще не доводилось встречать. Казалось, все поселковые хозяюшки соревнуются друг с другом, у кого красивее, ухоженнее и привлекательнее сады и огороды. Дом Нины Павловны Крутиковой был в середине улицы и в самом деле выделялся среди других строений. Он не был огромным особняком, обычный деревенский дом — хозяйственные постройки за невысоким заборчиком, огород, полисадничек у самой калитки. Но вот цветочные клумбы у ограды и за ней вызывали настоящее восхищение. Хозяйка явно обожала цветы, ухаживала за ними с любовью и трепетом. Клумбочки походили на сказочные замки, были «многоэтажными», а еще выложенными в виде горок… В общем, любуйся хоть целый день, а все равно найдешь еще много чего необычного. Цветы тоже восхищали. Хозяйка подобрала их по палитре и росту, разместила по периодам цветения и еще по каким-то своим правилам. Все это великолепие казалось облаками, спустившимися на землю и выкрашенными по пути радугой.
— Региш, смотри, какой необычный цветок, — Юлька остановилась у калитки, — похож на георгин, но стебелек толстый и цвет такое необычный — оранжево-желтый.
— Это декоративный подсолнух, — голос раздался откуда-то из-за зарослей и подруги даже вздрогнули от неожиданности. Приглядевшись, они увидели среди цветов пожилую женщину в сером рабочем халате и белоснежном платке. Хозяйка оранжереи улыбалась незваным гостям и щурила свои на удивление яркие серые глаза.
— Здравствуйте. Мы хотели бы переговорить с Ниной Павловной Крутиковой, — начала Регина, — это вы?
— Да, это я, — кивнула женщина и с интересом стала присматриваться к девушкам.
— Нам ваш адрес дала Екатерина Егоровна Синицына, это моя соседка и хорошая знакомая. Она говорила, что позвонит вам, чтобы мы не свалились, как снег на голову.
— Вон оно что, — всплеснула руками Нина Павловна, — что ж, проходите в дом, — она распахнула перед гостями калитку и указала рукой в сторону крылечка. — Да, звонила мне Катерина, проходите-проходите, не стесняйтесь. Располагайтесь пока в доме, а я сейчас, халат да калоши скину и приду к вам.
В доме было прохладно и уютно, чувствовалось, что хозяйка с огромной любовью и трепетом относится к своему жилищу. Старая добротная мебель была начищена до блеска, крахмальные ажурные салфетки сияли белизной, а расшитая скатерть так и манила угоститься чашечкой чая за накрытым столом.
— Вы не стесняйтесь, присаживайтесь, — захлопотала хозяйка, — я вам сейчас чайничек поставлю, посидим, поговорим. Или вы торопитесь, как и все молодые нынче?
— Да нет, мы не спешим, — успокоила пожилую женщину Регина, — мы сегодняшний день решили полностью посвятить поездке к вам.
— Ну и хорошо, — Нина Павловна заметно обрадовалась. — Нам, старикам, сами знаете, общения не хватает. Соседки, конечно, забегают, дети и внуки по выходным да на каникулах заглядывают, но этого мало, — она принесла миленькие чайные чашечки и пузатый заварочный чайник, примерно литра на полтора объемом, — соседки мои любят вечерком у калитки на лавочке посидеть, языками почесать, а я до этих развлечений не большая охотница. Телевизор тоже не люблю, сын купил, привез, настроил, так я его по праздникам включаю, когда концерт хороший показывают, — на столе со скоростью скатерти-самобранки стали появляться разные вкусности — варенье из домашней клубники, ароматный мед, пышные пирожки конфеты, пряники, последним появился пышущий жаром чайник с кипятком. — Ну чего стоите-то? — посмотрела она на оторопевших девушек, — присаживайтесь, чаёвничать будем.
— Ой, спасибо, только куда вы столько всякой всячины наготовили? Нам и за год это все не съесть, — полепетала удивленная Юля.
— Да вы сперва попробуйте, — начала потчевать гостей Нина Павловна, — чай у меня знатный, не покупной, я его сама готовлю, еще по бабушкиному рецепту. Это знаменитая травушка, иван-чай, он же кипрей, такого чая ни в каких Китаях и Индиях отродясь не пробовали, а с медком да с вареньицем ему вообще цены нет, и никакое давление не подскочет, никакой диабет не замучает. И пирожки ешьте, попривыкли в своих городах на диетах сидеть, худючие, злые все стали. Не бойтесь, лишнего жиру на бока от домашнего не навешаете. Вот эти с лучком зеленым и яичком, вот эти с картошечкой, вот эти с яблоками, а вот эти с рыбой. Берите, угощайтесь, да расскажите о себе немного.
Подруги переглянулись и потянулись к огромной тарелке с выпечкой. Нина Павловна не обманула — и чай, и пироги получились отменные. Девчонки попробовали все. А за столом и беседа получилась приятная и познавательная. Юля рассказала гостеприимной хозяйке о своей навязчивой идее о покупке старинного зеркала, и о том, как она обрадовалась, когда, наконец, ее мечта начала осуществляться.
— Скажите, а оно в самом деле старинное и историю свою имеет? — Юля с нетерпением уставилась на большое зеркало в прихожей.
— Это зеркало тоже старое, — кивнула Нина Павловна, — но не настолько. Это из маминого шкафа зеркало осталось, я себе на память о ней его оставила, оно у нас в доме годов так с тридцатых. А вот то старое зеркало у меня в чуланчике стоит. Пойдем, покажу.
Юлька с каким-то внутренним трепетом, словно на первое свидание, пошла за хозяйкой в чуланчик. Там тоже было на удивление чисто, ни пылинки. Юлька всегда слово «чулан» сопоставляла с пыльным ветхим строением, полным паутины и загадочного полумрака. Здесь же вдоль стен были настроены полочки, на которых, видимо, хозяйка хранила батареи солений и варений, небольшие окошечки были занавешены легкими шторками-«задергушками», на полу лежали старые домотканые половики-дорожки, а у стены напротив стояло что-то завернутое в чистенькую рогожку и по очертаниям напоминавшее большую оконную раму.
— Вот здесь оно у меня стоит, много лет уже, — хозяйка бережно сняла рогожку, — оно для дома моего великовато, в город никто забирать не хочет. Сын все твердил, чтоб я его выкинула, а у меня все рука не поднимается. И не надо оно мне вовсе и как же выкинуть, вещь старинная, красивая. А сейчас мода на такие вещи пошла, вот, думаю, может кому и понадобится.
Огромное, больше человеческого роста стекло, сияло в закравшихся лучах солнца. Было видно, что хозяйка за ним бережно ухаживала, как и за всем своим домом. Рама немного потемнела от времени, позолота кое-где подтерлась, но своего торжественного вида и помпезности не потеряла. Юлька бережно водила пальцами по завитушкам резного узора, трогала стекло и хотела прыгать от удовольствия — она нашла именно то, что давно хотела.
— Красота какая, — прошептала она, — а оно давно в вашей семье?
— К нам оно попало в войну, — с явной неохотой заговорила Нина Павловна, — семья отца моего тогда в Ленинграде жила. Вы, наверное, из уроков истории помните, какое было время страшное. Я в сорок четвертом родилась, уже здесь, в Сибири, когда тех из моих родственников, кто жив остался в блокаду, эвакуировали. Так вот. У отца моего был двоюродный брат, Дмитрий Станиславович, человек, как сейчас сказали бы, обладавший коммерческой жилкой. Он не стеснялся делать деньги на всем. Как его еще до войны не расстреляли — для меня до сих пор загадка, спекулянт был первостатейный. А когда война началась, да Ленинград в блокаде оказался, тут он и вовсе развернулся. Люди ведь, спасаясь от голодной смерти, продавали все, что у них было, за кусочек хлеба или за горсточку картофельных очисток, да что там, обойный клей шел на ура. Это зеркало, пару канделябров и столовое серебро ему принесли как-то две пожилые женщины. А он, знаете, ничем не брезговал. Шмотья разного накопил за эти лихие годы — промсклад открывать можно было. Так вот, принесли они ему эти вещи в надежде на помощь, рассказывали, что вещи фамильные, старинных мастеров работы. Ну он что-то там им дал, не знаю, но не думаю, что себе в ущерб. А через какое-то время НКВД взялось таких вот крахоборов трясти. Он за барахлишко-то испугался и стал его по родственникам распихивать. Так зеркало у моих родителей оказалось, они его с собой и увезли в эвакуацию. Дядьку потом все-таки расстреляли, в те годы не церемонились с ворьем, не всех, конечно, но многих прижучили. Так вот и ко мне оно перешло. Наследство, — Нина Павловна усмехнулась невесело. — Мама его берегла не в память о родственнике-крахоборе, а в память о тех старушках, которые, возможно, сгинули от голода, а она и папа выжили. Мама тоже бережно за ним ухаживала — мелом и нашатырем начищала, раму мягкой тряпочкой терла, но тоже в доме не держала. Мы тогда в крошечном домишке жили, чуть ли не в землянке, куда там до роскоши, так и держали по чуланчикам. Потом уже, когда у нас хороший дом появился, стали держать зеркало в сенях. Родные мои так в Ленинград и не вернулись, тут осели, нас четверых вырастили, тут и похоронены. Мама часто вспоминала Ленинград, мечтала съездить, но так и не сложилось у нее. Нам тоже не до разъездов было. Так никто из нас в родном городе и не побывал. Внучка моя старшая как-то по путевке туристической съездила, но дом наш не нашла, может и нет его вовсе, мало ли, может, снесли после войны, а может и разбомбило. Да и что теперь говорить, мы все уже давно сибиряки, три поколения тут, на этой земле выросло, не до столиц нам уже.
Юлька слушала рассказ пожилой женщины и у нее невольно вставали перед глазами картины, которые она описывала. Что мы знаем о войне? Да ничего. Только то, что видели в старых фильмах, да слышали из рассказов тех, кто пережил это страшное время. Но тут у нее вполне явственно перед глазами вставала вздыбленная от взрывов земля, улицы, вдоль которых выставлены противотанковые «ежи», падающие в голодный обморок люди… Юлька отшатнулась от зеркала и посмотрела на Нину Павловну.
— Как все это страшно, — прошептала она.
— Ой, да что это я в самом деле, — всполошилась вдруг Нина Павловна, — страшилки вам тут всякие рассказываю. Люди приехали товар лицом посмотреть, а я тут со своими былинами лезу. Я ведь, девочки, про сам экспонат ничегошеньки не знаю, вы уж извините. Чье оно, у кого какую жизнь прожило — ничего сказать не могу. Знаю только, что последние несколько десятков лет живет оно в чуланчике и видит человеческие лица только тогда, когда я уборкой занимаюсь. А ведь вещь, действительно, неплохая и, может быть, принесет вам радость своим присутствием.
— Ну что ж, раз так, сколько вы за него хотите? — Регина перешла к заключению сделки.
— Девочки, я не собиралась его продавать, поэтому и про деньги никогда не думала, — смутилась хозяйка. — Если оно вам так интересно, забирайте даром.
— Ну нет, даром не будем. Юляша, сколько ты там откладывала на покупку? Давай денежку, — Регина подтолкнула подругу к двери. В комнате на стуле лежала Юлькина сумочка.
Юля принесла деньги. В антикварном магазине ей сказали примерную стоимость такой покупки и, накинув сверху еще немного в знак благодарности, она вручила пожилой женщине конверт.
— Нет-нет, я не возьму, — замахала руками Нина Павловна, — сказала же! Это не семейная реликвия какая-то, хоть и простояло оно в доме ни один десяток лет. Забирайте так. А если вам так уж хочется меня порадовать, то лучше заезжайте как-нибудь в гости с приветом от Катерины. Кстати, ей напомните, что она в гости ко мне собирается уже год. Я-то сама не выберусь, у меня хозяйство, а ей нечего в городе сидеть, пыль нюхать. Пусть приезжает, скажите, что жду я ее.
— Хорошо, обязательно передадим, — пообещала Регина.
Женщины вышли из чуланчика и снова расселись вокруг стола.
— Юляша, нам теперь надо решить еще один важный вопрос, — начала Регина, — а именно, каким образом мы это твое произведение искусства будем отсюда вывозить. Моя малышка, конечно, сильная и верткая, но на крыше багажника нет, да и зафиксировать как следует у нас не получится. И вообще, представляю картину маслом — едет моя миниатюрная машинка сверху огромное нечто, завернутое в тряпку и машинку не видать. Даааа…
— Грузотакси наймем, делов-то, — пожала плечами Юлька, — а когда вам удобно будет, чтобы мы приехали? — спросила она у Нины Павловны.
— Да как время у вас будет, так и приезжайте. Я дома все время. Номер свой вам напишу сейчас, звоните и приезжайте, — женщина подошла к комоду темного дерева и, надев очки, начала писать на кусочке картона. — Вот возьмите, — протянула она записку Юльке.
— Спасибо вам, Нина Павловна, вы мечту мою исполнили, — сияя глазами, благодарила Юлька.
— Скорее уж не мечту, а бзик, — проворчала вполголоса Регина. — Спасибо за гостеприимство, нам пора, — девушки встали, и Юлька втихушку сунула конвертик с деньгами под салфетку на которой стояло блюдо с пирожками.
— Погодите, я вас так не отпущу, без гостинца, — хозяйка шустро выскочила в кухоньку.
— Ну что вы, ничего не нужно, спасибо, вы и так нас обкормили, — пытались отнекиваться девушки, но не тут-то было.
— Даже не спорьте, вот возьмите на дорожку, а может дома чайку попьете, день большой, — в руках Регины оказался довольно увесистый пакет.
Гости еще раз попрощались с хозяйкой, окинули напоследок взглядом уютный ухоженный дом и тронулись в путь.
Пирожки девушки поделили «по-братски» (Регина радовалась, как ребенок, что сегодня сможет накормить мужа настоящей домашней выпечкой) и вечером перед телевизором Юлька с удовольствием слопала три штуки, запивая чаем из пакетиков. «Да, права бабулька-то, — думала Юлька, — тот чай, что мы у нее пили с моим ни в какое сравнение. Сено какое-то, а не чай. Все, завтра же куплю себе через интернет упаковку кипрея и буду теперь пить только его!» Пачка «отборного зеленого чая, выращенного на высокогорных плантациях Индии» полетела в мусорное ведро.
— И мед куплю. Липовый, — наказала сама себе Юлька, заваливаясь в постель. Она думала, что события прошедшего дня долго не дадут уснуть, но она буквально вырубилась, едва голова коснулась подушки.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Вдовствующая бездетная тетка обожала свою племянницу и поставила своей целью удачно выдать ее замуж. Как и любая пожилая женщина, Агриппина Тимофеевна была любопытна, обожала посплетничать и составлять достойные партии для своих многочисленных родственников.
— Сегодня, душа моя, близкая моя подруга, генеральша Анна Савельевна Панкратова, дает прием, и мы с тобой приглашены в гости, — тетушка за утренним чаем с удовольствием рассказывала племяннице последние новости. — Помнишь ее внучку, Ми-ми Лаврову? У нее сегодня день рождения, будут только самые близкие друзья, мы с тобой в их числе.
Конечно, она помнила Ми-ми. Лавровы жили в соседнем имении, а Ми-ми, или по метрике Людмила, была замечательной пухленькой девочкой, немного смешливой и краснеющей при каждом удобном случае. Они виделись в последний раз года два назад, когда Агриппина Тимофеевна приезжала, чтобы забрать племянницу к себе после смерти сестры и зятя. Чахотка скосила их одного за другим в течение полугода. Не помогли ни теплые заграничные моря, ни минеральные воды Кавказа, ни советы профессоров медицины. Суровая зима и влажный климат Петербурга были им не по здоровью, поэтому и уезжали на все лето в поместье под Воронежем или на солнечные берега Италии. Родители уже подумывали о том, чтобы уехать за границу на постоянное жительство, но не успели. Так она осталась одна в семнадцать лет, наследница одной из богатейших фамилий Петербурга.
Тетушка любила ее беззаветно, всегда баловала и лелеяла, своих детей она не нажила и племяннице досталась вся ее нерастраченная материнская любовь, но она скучала, безумно скучала по родителям, по тихому голосу матери, ее сказкам на ночь и песенкам под аккомпанемент рояля и запаху табака, исходившему от куртки отца, их поездок верхом и вечерних посиделок у камина. Ей нравилось наблюдать, как родители разговаривали вечерами. Мама садилась в удобное кресло, брала книгу, даже открывала ее, но никогда не читала, если отец находился рядом. Он обычно садился напротив мамы, закуривал трубку, разворачивал вечернюю газету и зачитывал те места, что его заинтересовали, и они с мамой начинали обсуждать происходящее. А еще он любил слушать, когда мама рассказывала ему о том, как растет их дочь, какие делает успехи, в чем иногда ошибается, с кем дружит, но вот хозяйственные вопросы его не интересовали. Он считал это чисто женской обязанностью, откровенно зевал, если его пытались втянуть в подобные разговоры и всегда произносил одну и ту же фразу:
— Ангел мой, мое дело выписать вам чек для ваших нужд и по достоинству оценить приготовленное вами блюдо, но мне совершенно безразлично, как его содержимое в него попало. Увольте меня от нудных подробностей того, как наша кухарка Устинья выгодно сторговалась с черкесом на рынке.
Когда же мама заболела, он часами просиживал возле ее кровати, держал за руку и готов был слушать все, что она говорит, будь то фасон новой шляпки или горячечный бред, лишь бы только это был звук ее голоса. Она угасала тихо, никого не напрягая, никому не мешая. Заплакала она один только раз, когда поняла, что уже не сможет обнять свою дочь — руки стали совсем слабыми и не слушались ее. Той же ночью мама умерла.
Отец тяжело пережил этот удар. Он стал замкнутым и нелюдимым, улыбка на его лице появлялась лишь тогда, когда он видел дочь. С ней он готов был проводить все свое время, но тоска по дорогой ему женщине не отпускала. Когда он понял, что тоже болен, он даже повеселел.
— Скоро я буду рядом с твоей матушкой, солнышко, — говорил он дочери, — ты не грусти, она ведь слабая женщина, ей нужна помощь и поддержка мужчины, а ты не останешься одна, мы всегда будем рядом с тобой, поможем, поддержим и спасем. Да и сестра моя Агриппина, твоя обожаемая тетушка, пусть не заменит тебе нас сполна, но всегда будет рядом. Не огорчай ее, и сама живи с радостью в душе. Будет тебе радость, будет и нам с мамой, — он целовал ее в лоб горячими сухими губами и засыпал с улыбкой на лице.
С такой же улыбкой он лежал однажды утром в своей постели, холодный и застывший, словно кусок мрамора…
Теперь она жила у тетушки, в большом доме на Васильевском острове. Этот огромный дом, сад, беседка — все было родным, близким и знакомым. Дом ее родителей находился в трех кварталах, тетушка не стала его запирать и даже не думала продавать. Она вела хозяйство и у себя, и у родственников железной рукой, расслабляться прислуге не позволяла и всегда держала их под неусыпным контролем.
— Конечно, жена должна войти хозяйкой в дом своего мужа, — частенько поговаривала тетушка, — но я не думаю, что будет плохо, если у жены будет и свой дом. Ты девочка взрослая, моя дорогая Лу, вот и учись грамотно вести хозяйство, чтобы не разорить в будущем своего мужа.
Собираться в гости всегда так хлопотно, но эти хлопоты приятны каждой женщине — выбор нарядов, прически, туфелек, украшений — это все так захватывает!
Приглашенный парикмахер заканчивал укладывать ее волосы и с восхищением шептал:
— Bellissima! Bellissima!
Он поправил ей последний локон и развернул лицом к большому зеркалу за спиной…
Юлька проснулась от непонятного шума. Ясно, телевизор не выключился. Опять, наверное, был скачок электричества у них в районе, вот таймер и не сработал, и сейчас телевизор, закончив свои программы противно пищал ей прямо в ухо. Она посмотрела на часы. Половина четвертого. Еще есть время немного поспать. Завтра, а точнее, уже сегодня, она договорится насчет грузового такси и позвонит в Энск, чтобы договориться о перевозке зеркала с его нынешней хозяйкой. Так, все, все мысли потом, а сейчас — спать. На работе еще много дел, голова понадобится в рабочем состоянии. Ну или хотя бы просто во включенном.
Она выключила телевизор и снова нырнула под одеяло. Тепло, уютно, комфортно. Так приятно вытянуть ноги и так здорово, что еще не надо вставать, можно маленечко поспать или просто подремать на удобной подушке. Она обняла эту самую подушку в яркой наволочке с подсолнухами и снова провалилась в сон. Однако, даже толком рассмотреть его не успела, когда пришлось с ежеутренним грохотом вырываться из объятий Морфея.
От души заверещал будильник с таким же громким названием «Слава».
— Я тебя выброшу, — привычно проворчала Юлька, выбираясь с закрытыми глазами из-под одеяла. Шаркая ногами в тапочках и со взъерошенными рыжими волосами, она прошла в ванную. Уже через несколько минут она была бодрой и глядела на мир глазами в пол-лица — горячую воду отключили и она, шагнув под душ, оказалась под плотной ледяной струей.
Клацая зубами, Юлька выскочила из душевой кабины, завернулась в пушистый банный халат и понеслась на кухню варить кофе. Приятный густой напиток согрел ее изнутри и успокоил дрожь в руках. Ну вот, теперь можно «рисовать лицо», укладывать волосы и топать на работу. Сегодня у нее по планам налоговая и пора начинать готовить ведомости на зарплату. Трудовые будни, куда без них.
Юлька добралась на работу без происшествий: и автобус пришел без опоздания, и народу было мало в салоне, и на улице погода стояла хорошая, не надо было козликом скакать через лужи и стараться удержать равновесие, чтобы не нырнуть в совсем не лечебную грязь. Омрачало радость только одно — закончилось лето, шла середина августа и погода уже все больше напоминала осеннюю, а межсезонье Юлька не любила. Она пыталась, конечно, будучи по жизни оптимисткой, искать хорошее во всем, но унылый серый холодный дождь в эту картину не вписывался. Сегодня же солнышко приветствовало свою рыжую подружку со всей теплотой, и Юлька чувствовала, что день у нее пройдет с толком, с расстановкой и во всем ей будет везти.
Работа с цифрами всегда ее успокаивала, она умела с ними разговаривать, ладить. В сложный отчетный период не боялась нестыковок, знала, что из любых лабиринтов всегда можно найти выход. Вот и сейчас, готовясь к визиту в налоговую, Юлька была спокойна, как слон под брезентом, ей было не страшно и даже не боязно, как в первое время, когда знаешь, что у тебя вроде все в порядке в документах, но все равно нервничаешь. За эти несколько лет, что она работала, Юлька привыкла не впадать раньше времени в панику, верить в свои силы и в то, что, если что-то и случится из ряда вон, все равно найдутся люди, на помощь которых можно будет рассчитывать.
Юлька созвонилась с инспектором, которая вела их отчетность, договорилась, когда можно будет приехать и полностью переключилась на зарплату сотрудников. Вот это по-настоящему важное дело, голодные слесаря по головке не погладят.
К обеденному перерыву она уже успела подготовить данные на нескольких человек. Впереди у нее всего две недели, надо поторопиться. Надо бы напомнить Паш Пашичу, что он обещал взять на работу второго бухгалтера, штат разрастается, она скоро в одиночку может не справиться, не хотелось бы попасть впросак. Отчеты в бухгалтерии так же, как и великая наука математика — не любят приблизительности, здесь все должно быть точно.
В дверь тихонько постучали.
— Войдите, — Юлька оторвалась от компьютера.
— Привет, — в кабинетик заглянула Регина. — Ты сегодня что-то совсем от нас спряталась, сидишь тут, как мышка, даже утром чай с нами не пила. Совсем погрязла в своих цифрах или в мечтах о зазеркалье летаешь?
— Все гораздо прозаичнее, подруга, — засмеялась Юлька, — зарплату считаю, да в налоговую сегодня поеду после обеда. Заходи, чего встала-то в дверях, — Регина прошмыгнула к столу и протянула коробочку с пирожными.
— Угощайся, твоя доля, мы свои уже стрескали, — засмеялась Регина, — фигуру все берегут, а как до сладостей дело доходит, память сразу отключается.
— Да ладно, тебе ли жаловаться? — возмутилась Юлька, — ты из тех, кому хоть слона на вертеле подай, а все равно нигде не отложится, мне вот поаккуратнее надо. Хотя, при моей нервной работе лишние калории съест стресс.
— Стресс? — глаза Регины хитро заблестели, — более спокойного главбуха я в своей жизни не видела, стресс у нее! Тебе давно пора на реальные стрессы переходить — завести себе мужика и от чувств голову терять. А ты сидишь тут целый день с компьютером, а вечерами дома с мечтами о зеркале. Если бы не знала тебя с давних пор, вот честное слово, подумала бы, что ты с приветом.
— И ты про мужика! Брат весь мозг чайной ложкой съел и тебе не терпится мне кнопку подложить! Можно подумать, меня тут сватают со всех сторон, а я выбрать не могу. Увы, подруга, — вздохнула вдруг погрустневшая Юлька, — в этом плане у меня пока полный штиль. Знакомых много, однокурсники-одноклассники, коллеги (я про слесарей наших), а вот как на женщину на меня никто не смотрит. Кто знает, может быть мне суждено умереть в одиночестве.
— Ой, не говори ерунды, — сморщила симпатичный нос Регина, — умирать она будет, да еще вся такая одинокая! Почаще из дома выходить надо, тебе ведь еще тридцати нет, а ты живешь затворницей, как вдовушка. Сколько раз мы с девчонками звали тебя в сауне посидеть? Раз двести, потом просто плюнули и перестали уговаривать. А в соседней кафешке ты хоть раз была? Уверена, что нет, а там обалденный кофе готовят и вот эти пирожные, кстати, которые ты с аппетитом уминаешь. А мы через день туда ходим в обед кофе попить. Тебя сколько раз звали? Вот то-то и оно! А там между прочим такой паренек милый, бариста, высокий, темноглазый, обходительный! Хоть бы глазки построила сходила! Ладно, — Регина поднялась, — дохлые это все разговоры, пойду я. Любимая работа ждет-не дождется и без меня не начнется. А о моих словах подумай, Юляш, до завтра подумай, хорошо?
— Что за сроки такие? — вскинула брови Юлька
— Завтра у Маруськи день рождения, ты чего? — подруга закрыла дверь, в которую собиралась было выходить, — мы же тебя еще на прошлой неделе говорили, что у Маруси праздник, что мы едем за город на шашлыки. Скажешь, что не помнишь или не можешь и я убью тебя.
— Нет же, я помню, — спохватилась Юлька, — я ведь и подарок уже купила. Но разговоров про загородный пикник не было, я думала тут где-нибудь посидим.
— Не было, а теперь будет! Завтра мы поздравляем ее тут, на работе, а в субботу едем за город, Паш Пашич свой микроавтобус дает напрокат, вместе с новеньким водилой, между прочим, — Регина хитро усмехнулась, — так что не теряйся! А то мы, как утки, все парами, только ты одна, выбиваешься из общей картины. Хотя, я тебе немного завидую, у тебя еще полно возможностей пофлиртовать, покрутить, а мы уже все — честные жены и матери. Все, я ушла.
Дверь закрылась. Юлька какое-то время еще сидела в задумчивости. Нет, она не собиралась отказываться от поездки с подругами и подарок для Маши она в самом деле купила, но теперь, как и у любой женщины, встал извечный вопрос — что надеть?
У Юльки был неплохой гардероб, все-таки работа обязывала выглядеть хорошо, но вот для загородной прогулки… Тут надо подумать. «Ладно, — успокоила она сама себя, — времени вагон, надо с текучкой разобраться, а потом уже все остальное».
Она нажала на клавишу компьютера, и он с готовностью заворчал ей в ответ.
(Продолжение следует...)