в т о р а я з о л о т а я р ы б к а
- Постоянного клиента наёьбываешь! – кипел Сквалыжкин, тряся Ежикова.
- Ты наёьбывай остальных, - встрял гардеробщик Тихонев. – Тогда и не будет иметь значения, что ты наьёбщик, а не честный человек.
Сквалыжкин отпустил Ежикова.
- Так, старый пердун, - процедил он, третьим умом поняв издёвку. – Вали отсюдава. Шустро.
- Вы, Максим Максимович, не поняли, - мрачно ответил гардеробщик, не двигаясь с места. - Пердеть полезно для желудка, но не при людях. А при людях хвастать тем, что вы – паскуда – это хуже.
- Я тебе, что, не доплачивал? – раздражённо скривился Сквалыжкин, не в силах заставить себя забыть о мелком насекомом. - Давай, вали, пока я тебя не выкинул!
- Уважаю вашу собственность, впрочем, нажитую наёьбками, как вы сейчас дали мне понять… Но неужели вы рискнёте пнуть старика – при вашей жопливости?
- Ты заткнись, заткнись и сваливай, пока ментов не позвал! – не сдержался Сквалыжкин.
- Ну, это уже по теме, - согласился старик. – Вы, Сквалыжкин, видите, что я вас свалю здесь… То-то вчера не ожидали, что Бугай ляжет? Подсказать, как меня ментам сдать, чтоб очко у вас не тряслось, что я встречу где-нибудь? Может быть, я вашу наркоту взял? Тут свидетелей моих нет, да?
Сквалыжкин взял себя в руки, хотя страшно не хотел, чтоб все официантки видели, что гардеробщик просчитывает его насквозь.
- Я тебе расчёт дам прям счас, ты же на голову еьбанутый, не посмотришь, что потом отвечать надо.
- Я, вроде, никогда не отвечал? – криво усмехнулся дед, вылезая из гардероба.
Сквалыжкину стоило усилий не отступить шага на три – вчера этот плюгавый старичок щёлкнул пальцами перед носом здоровенного Бугая , сказал «ну, станцуем?» и шкафяра, в самом деле, пару раз повернулся кругом и осел на пол с закатанными глазами.
Это был сюрприз для всех, Сквалыжкин взял деда по солидной рекомендации, скрупулёзно просмотрел трудовую книжку деда, однако в ней не было даже намёка такого, откуда дед взял свой явно не зоновский втык.
Вот тебе и «мирный», зло подумал хозяин, вспомнив, как ответил гардеробщик на вопрос о спецслужбе.
Если какое-то «кудай-фу», сейчас думал Сквалыжкин, то занимался им, видимо, долго, а у него трудовая без малейшего просвета – что-то не верил Сквалыжкин, как можно совмещать работу и быт с серьёзной качкой, сам шесть лет в зале качался с офицерами из группы 101 (КГБ) и обучился не так уж малому – но дед внушил ему подозрение, что может завалить его при всех явных преимуществах Сквалыжкина.
Стандартное самоуспокоение, что плевать на авторитет, если риск без шкуры остаться, сейчас ещё больше раздражало, так как парой слов поставил это Сквалыжкину в жопство гардеробщик.
- Ты найди теперь себе место, - решил всё же поправить своё реноме хозяин кафе.
- Вы правильно меня не материте, - усмехнулся бывший гардеробщик. – Укусить человека за большую жопу эффективнее.
- Нужна кому твоя жопа! – решился поддержать шефа бармен, долго соображавший, как не рисковать получить в лоб.
- Вы, Иннокентий, ненавидите бомжиков за… вонь, да? А тех, кто их кинул… Зубки у вас гнилые, Кеша. Язык шершавый, вот и лижете жопы. Меня укусить трудно, я языком валдею, как пёрышком.
- Иди ты, алкаш!
- Ну, алкоголик, раз пью не в праздники, - усмехнулся дед, не торопясь покидать «Золотую рыбку». – Вам бы лучше заболеть алкоголизмом – в лёгких формах он обществом в принципе не осуждается – у нас и правители, в основном… А то у вас деградация лобных долей третьего уровня коры головного мозга… Это же можно только наёьбывать и бабки молотить, да пищу в говно перерабатывать.
Бармен побледнел.
- Без матов он тебя, - вставил теперь и Ежиков, правильно просчитав, что вмешательство гардеробщика делает его увольнение гарантированным. – Иннокентий, он же тебя предупредил, что языком секанёт!
Сквалыжкин достал толстенный лопатник и кинул под ноги официанту и гардеробщику по три пятисотки.
Старик юродливо поднял по-собачьи ногу над купюрами, перешагнул их, как-то странно быстро двинув рукой, так что послышалось что-то вроде свиста или щелчка.
- Ну, бесы, ждите грешников, - с порога попрощался он, и всем до единого пришла идиотская мысль, что это был Бог.
- Ты знаешь, что сейчас открываемся? – с усилием делая вид, что забыл об инциденте, сказал Сквалыжкин, решив уволенного официанта Ежикова не замечать уже.
- Готово, Максим Максимович, - уловив задание выглядеть не жополизом, кивнул бармен. – Девки, что головные пьзды распахнули?
Официанток словно подстегнули.
Сквалыжкин подумал, что даже отсутствие желание долбануть деда его раздражает. Он несколько раз проанализировал как можно объективнее – неужели дед прав, и он пересрал? Но ведь страха он не испытывал, честно.
Другое, вот, было: ощущение, что его ткнули мордой в его же говно.
А Сквалыжкин считал себя умным настолько, что себя контролировал и знал, что человек в той мере успешен, в какой способен смещать в себе «аппарат абсолютного самооправдания»
Сейчас этот механизм сдвинул в нём посторонний старикашка, и как никогда Сквалыжкина разъедала какая-то мелкая царапина самоуничижения.
Сволочь, мрачно думал он, глядя, как бармен отбирает у Ежикова пятихатки гардеробщика.
- Нет, отдай ему, - приказал он. – Эти бабки, Кеша, гнилые – Ёжику они в масть, а у тебя хъй отсохнет.
Бармен сделал вид между тем, что сказанное шутка, и тем, что – не шутка, отдав деньги официанту.
- Вали, козёл, пока пьзды не дал.
- Ты деда догони, а я не такой добрый, - вдруг озверел бывший официант. – Я фраер – не фраер, а тебе пику покажу! Проверяй!
Бармен не ожидал отпора.
- На твою пику… Обломаю, если понадобится.
- Смотри, за козла с тебя на первой – штука – ты через гардеробщика передай, когда догонишь, - сказал Ежиков с порога. – Я деньгами с тебя пока возьму, и лучше на счётчик не лезь… За второго «козла» денег не возьму.
Бармен смолчал, второй раз ощутив себя размазанным в дерьме.
- Галка! Чё стоишь? Открывай калитку!
- Это Маринка должна, - холодно отказалась та, которая полчаса назад за дозу нагнулась и отсосала.
- Мир рушится, - сказал официант Лёвик, что бармен решил принять за попытку сгладить.
- Ты ж там стоишь, - напрягся он, чтоб заставить Галку подчиниться.
- Я там стою, а не перед тобой, - мрачно ответила официантка, и бармен сделал усилие, чтоб не спутать – нарывается она или даёт откат без подчиниловки.
- Открывайте, хули стоите! - постучал он пальцем о стойку, обращаясь неизвестно к кому.
Сквалыжкин шагнул к двери и открыл её.
- Кеша, если я ещё в гардероб сяду – ты в пьзду, понял?
- Максим Максимыч, через десять минут посадим гниляка из дружественной забегаловки!
- Ты ищи замену.
- Уже ищу.
- А он Бог был, - сказала уборщица, когда Сквалыжкин вышел. – Вот увидите.
Бармен с трудом сдержался, задницей прочувствовав, что раз Тамара ходит в церковь – то обматери её сейчас – ещё и посуду придётся самому мыть, и полы.
Он подумал, что сегодня все как-то дружно ему напомнили, что считают его просто дураком, в смысле – что у него ум слабый…
Если раньше его это не задевало, то сейчас… Не обидело – хуже: что-то его заставило подумать, что он не может часто догнать того, что догоняют почти все ссыкухи.
Вот бльдь, подумал он с каким-то противным бессилием, Тихонев-таки всем в сраку засадил…
Старик всегда казался странным, что ли, и шутил дурацки, и умничал… И…
Сколько мы с Максимычем выпьздили отсюда батраков, скривился Иннокентий – вспомнить невозможно – на улице не узнаём…
А Тихонев прям, рожа перед глазами стоит, и ещё – не от страха – нет желания его попинать. Даже если б его повязать как-то. Для воспитательной цели. Нет охоты.
Другого бы…
А Ёжик?
Иннокентий подумал насчёт тысячи рублей и понял, почему передать тот сказал через второго гардеробщика: чтоб все посмотрели, как бармен бздит угрозы.
А не дать – Ежиков может и не успокоиться – у него долги – ментам собирал откупаться, сын в аварии погиб. Жена парализована – Иннокентий совершенно точно понял, что Ежиков решил оторваться на нём по полной программе.
Вот это называется ум, одобрил он себя.
Надо теперь просчитать – нельзя ли уладить с ним втихую? Бармен прикинул, не стоит ли дать Ёжику вдвое… Втрое – без свидетелей? Да – Ёжик захочет всем мою жопу показать. Упрётся. А если его переиграть? Ну, во-первых, бабки предельно. Во-вторых… Ну, в разговоре наедине подыграть и показать ему, что бздю. И… что-нибудь слить на отвлечение. Вот что! Уволенная Лариска – она как-то трепалась, что Ежикову дала б так, если б тот подход нашёл. Вот куда пустить «по ложному следу» - будет ьбать Лариску – забудет, остынет.
Иннокентий незаметно внимательно осмотрел всех сотрудников.
Видимо, вдруг ясно понял он, опять одобрив в себе ум, Сквалыга тоже боится не пьзды получить, а, вообще, - что людишки мелкие думают, говном считают, при случае – сдадут и плюнут ещё. Разъярятся – на пику посадят – не успеешь сообразить.
И потому Макс сам людей опускает, и за барменом смотрит – одобряет любые наскоки на людей нижних – но только не хорошее для людей.
Иннокентий задумался: сомнения в правильности такого отношения к людям его… не то, чтоб испугали. Но явно теперь он не сможет абсолютно всех выволакивать. Да ещё не из страха. И ведь эти бльди почуют слабину. И Сквалыга. Работать надо, как всегда – иначе выгонит. И в другое место не пустит – легко.
Но вернуть себе ощущение правоты дурного отношения к людям Иннокентий почему-то не надеялся.
- Да гоните вы бомжа! – закричал он, увидев, как в дверь вваливается новенький вонючий бомж.
- Так, это, - безумно улыбаясь, сказал бомж. – Это ж Золотая Рыбка? Да? Меня Бог послал. Я – как раз – Золотая Рыбка. Давайте желания!
- Тихоня в бомжа превратился, гад, - попятился к гардеробу Лёвик. – Он же колдун…
- Волшебник, - лучезарно улыбнулся ему бомж. – Волшебник – это я… а послал меня Бог.
- Я тебя сейчас пошлю, знаешь куда? - раздражённо крикнул Иннокентий.
- Это ваше желание? – покачал головой бомж. - Осторожнее с желаниями – из жопы обезьяна вылезет!
Вошёл взволнованный Сквалыжкин.
- Бльдь! Курагина повязали, мэра меняют на московского братана – он сейчас мне сказал, что мою кафешку будет ломать – офис в центре надо ему строить…
- Ещё желания есть? – обратился бомж к Сквалыжкину.
- Есть! – махнул рукой хозяин «Золотой рыбки». – Уеьбнуться ко всем чертям!
Входная дверь с бабахом распахнулась и в зал ворвался спецназ в масках, всем заорали лечь на пол.
Сквалыжкин хотел только голову поднять, чтоб сказать, что подпишет отказку – бумагу на возврат кофе городу.
Но стоящий по совпадению прямо над ним капитан без маски выстрелил ему в голову.
- Отомстил Тихонев за выгон, - пробормотал бармен, улёгшийся нос к носу с бомжем. – У меня нет желаний!
- Так и тебя пристрелят, - прошептал бомж. – Не сейчас.
- Я ж не при делах! Ей-богу!
- Бога не трогай! – громко сказала уборщица из угла. – Разве не ты с этого дома людей кинул? Так ответь!
- Бог дал – Бог взял, - попытался откатить Иннокентий.
- Бог тебе жизню дал, а ты её на говно перевёл – что возвращать будешь? – громко сказал бомж.
- Ну, всё перетёрли? – спросил капитан, терпеливо почему-то всё выслушав.- Я ж не мешал, да? Лейтенант, грузи всех.
- А я, может, пойду? – спросил бомж.
- Бомжа нет в списках живых, - сказал в маске.
- Ну, так пусть валит.
Бомжу помогли подняться, даже пинка не дали на прощанье – сам вышел.
- А я хотела б, чтоб Бог вернулся, - сказала уборщица. – Я же верю.
- Мы тут без Бога обойдёмся, - ответил ей капитан и нечаянно толкнул локтем автомат лейтенанта. Автомат дважды выстрелил, и капитан свалился на труп Сквалыжкина.
- Ёьб твою мать, - озадаченно сказал спецназовец. – Ещё одним дураком надрываться теперь….
- Теперь пойдёт-поедет, - вставил другой спецназовец.
- Предохранители помогут, - сказал лейтенант. – Тоже мне, Клеопарта-гадалка! Капитан говорил без труповозки везти. Грузим. Умные – трупы берут. Ручками, братаны, ручками!
- А мы? – спросила уборщица, вставая с пола, который не успела вымыть к открытию. - Тоже всех постреляете?
- Не было команды, - рассеянно ответил лейтенант, глядя на труп прикомандированного мента. – Не было команды пьздеть, старая гвардия, ясно? На вас патронов не выдали. Снимут мерки, незабудку дадут подписать – и отпустят, не бзди. Ну, кто живой – ножками!
+ + +