Чтобы уехать, не нужен повод — а лишь билет,
в самом конце тоннеля неяркий свет;
не чемодан, не рельсы, не пара глаз,
что на перроне будут под звуки вальса
так умолять, от души умолять: останься,
будто забыв весь регламент вокзальных фраз.
Только не верится этим глазам, ведь брезжит
там впереди неизведанное до дрожи,
мол, выхожу на дорогу, и вот — но нет же,
мир окружающий нежен и не ничтожен;
воздух вокруг осязаем и чуть разрежен;
космос вокруг так прекрасен, что невозможен.
Чтобы уехать, не нужно фразами ворошить
уши чужих или даже своих, мол, смотрите, братцы,
это для вас — неказистых — тут оставаться,
я же, мол, слушаю голос своей души,
пусть он возьмёт за меня да и всё решит,
не попадаясь на острый крючок нотаций.
Чтобы уехать, не хватит простого «здравствуй»
и не заменит отъезда, звеня, «пока»,
просто взмахнёт с того края земли рука,
мол, вот и всё, этот путь надо мной не властен,
но для него я был создан наверняка,
будучи самой ветреной, право, масти.
Чтобы уехать, не нужен повод, и даже
вряд ли сгодится билет, он ведь лист бумажный,
буковки, числа, штрих-коды или печати;
чтобы уехать, нужно совсем немного:
чтобы уехать, просто нужна дорога,
длинные линии, чтобы в пути молчать им.
Чтобы уехать, нужно чуть-чуть: всего лишь
просто улыбка, с которой и не поспоришь,
и не дождёшься от этой улыбки смеха
или ухмылок, звенящих легко и чинно;
в этой улыбке теряются все причины —
в этой улыбке есть поводы
не уехать.