Глушь как будто бы призрак рая,
Затерялась в сырой дали.
Тает снег, молоком стекая,
И распахнута грудь земли.
А внутри небогато и мало,
Восемь комнат, и семь пусты.
Лишь пушистое одеяло,
Белой кипельной чистоты.
Вечер -- тень, словно сжата пружина,
Как немой в поле келью воздвиг.
И живой, хриплый крик петушиный --
Да полей онемевший язык.
Тьма слепая, не видно тумана,
Но шатается он у ворот,
Как глухой, и весёлый, и пьяный.
Лижет лоб -- апельсиновый кот.
А за зарослями крапивы
Дух безмолвья, озёр роса.
В неприступную высь люпины
Смотрят в тёмные небеса.
Здесь никто никого не видит,
Вдалеке лишь свеча огня.
Никого тишина не обидит,
Поле, пустыни, спрячьте меня!
Месяц в поле стоит огромный,
И гуляет в степи рваньё.
Шепчет бабка, как встарь, у порога
"Да святится имя Твоё"...