(Из ранней лирики. Фрагмент романа "Евгений и другие".
предыдущий фрагмент "Онегин поклялся в искренней любви"
http://www.stihi.ru/2016/06/25/9185)
....Вот Вова б был обескуражен:
Пошла интрига вкривь и вкось!
А вот как сильно эпатажем
Обескуражен был сам гость,
Опомнясь после бурной сцены?
Все леди, так же как джентльмены,
Чтя кодекс чести старины
(Приличиям и мы верны),
Смешают с грязью камеристку:
Она и дрянь, она и б***ь!
Как смеет Таню подставлять
Её служанка-аферистка?!
Про «Танин» грех расскажет гость
Пол свету, может быть, прохвост.
Ах, неприступная дворянка!
Мол, так недолго береглась
И гостю, словно куртизанка,
При первой встрече отдалась!
Гость шёл к ней, полон уваженья,
Просить униженно прощенья
За флирт свой с девкой из сеней –
Что ж должен думать он о ней,
О строгой барышне невинной,
Коль та, ни слова не сказав,
К нему кидается стремглав,
Чтоб честь свою отдать картинно?!
Герой, сколь ни был искушён
(Развратник, совратитель жён!),
Был всё же крайне поражён…
Пора подумать и о чести –
Уж слишком пара увлеклась…
На самом интересном месте
Прервали ветреную связь
Шаги, чуть слышные за дверью.
След ножек, лёгких, словно перья,
След ножек младшей из сестриц,
Достиг предательских границ –
Скрипучих старых половиц.
С досады дёрнувшись на даме,
Онегин заскрипел зубами.
Мгновенно усмирив свой пыл,
Он подскочил, поскольку был
Напуган слышными шагами.
На что уж изворотлив ум,
Однако сброшенный костюм
Иль недвусмысленный вид дамы
(Ей с разведёнными ногами
Себя ничем не оправдать)
Едва ль смогли б жуиру дать
Возможность избежать скандала.
Без стука Оля ворвалась.
Лжетаня в страхе затряслась,
В ладони глухо зарыдала.
Прошлась добрейшая из Оль
Глазами поперёк и вдоль
По ней, одёрнув ей подол.
Ни слова девке – молча Оля,
О нравах общества не споря,
Но барский проявляя нрав,
Ей помогла подняться с пола,
Красноречиво указав,
Бесцеремонно, как дворняжке,
На дверь безропотной бедняжке.
Сглотнула слёзы сучья дочь
И со стыдом метнулась прочь.
Герой, залившись яркой краской,
Глядел ей виновато вслед,
Пока порок распутных лет
Не скрыл лик под циничной маской.
Цинизма Оля не снесла,
Приняв его за корень зла,
И в тишине произнесла:
«К несчастью, далеко не всякий,
Пусть и влюблённый, человек
Окажет соблазнённой знаки
Любви, рассчитанной на век.
На сколь сумбур исчезновений
И бестелесных появлений –
Прерогатива привидений,
На столь телесный ваш визит
Нам счастьем призрачным грозит».
Онегин несколько опешил.
Отраву едких бабьих фраз
Герой глотал нимало раз,
Но в ситуации, глупейшей
Настолько, не был никогда
И ждал позорного суда,
Как узурпатор, с трона павший…
Отнюдь не с прытью черепашьей
Вкруг гостя бегая, крута,
Судья не закрывала рта:
«Я, милостью сестрицы падшей –
Свидетель вашей не увядшей
Любви к девичьим телесам…
Что ж, о порядочности вашей
Мне не расскажут чудеса.
Вам Танин талисман хранить бы
До самой вашей с ней женитьбы –
Но вам горит девичью честь
Вмиг в жертву похоти принесть,
Увы, не думая о браке!
Доверчивость, что слабость – всякий
Вонзить в них когти норовит,
Забыв про совесть, честь и стыд»!
Наскок язвительной хозяйки
Был в большей части нарочит:
В душе смеётся, вслух ворчит.
В её глазах таилась пляска
Неудержимых бесенят,
А гость стал тих, как экспонат.
Он из седла был выбит встряской.
Для соблазнителя огласка,
Что для диктатора – сенат…
Хлебнув и жалобных рыданий,
И чисто женских назиданий,
Что представлялись для самца
Сплошной издёвкой без конца,
Гость повинился раздражённо.
Мол, на досуге разберёт,
Что именно молодожёнам
Даст послесвадебный развод
В деталях разных, но конкретных,
И чем так плох уж краткий блуд,
Когда он лечит бабий зуд!
«Я не приемлю зон запретных!
Нет хуже барышень зловредных,
В которых строгая мораль
Есть отраженье черт наследных.
Я в их глазах – бесстыжий враль, –
Об Ольге рассуждал Евгений,
Ей не прощая оскорблений. –
Нет хуже барышень-невест,
Которых и сам чёрт не съест!
Их целомудренность святая
Висит над плотью, как топор.
Они к тому ж своих сестёр
Пасут, от нас оберегая.
Не только сами не дадут,
Но и, когда других е…,
Они, мегеры, тут как тут!
И не внушишь ей, божьей твари,
Что наверстать она едва ли
Сама что сможет в беге лет,
С мечтою вывести в финале
В святые мощи свой скелет,
Чтоб тварью звал её эстет,
Причём из общества любого…
Сок естества её младого
Грозится так перебродить,
Что будет тварь всю жизнь бредово
Нравоучения лишь цедить.
Ей льстит казаться госпожою
Своих устоев так и сяк,
Но попадёт она впросак,
И назовут её ханжою
Ещё при жизни и в глаза»...
(продолжение следует)