Сгоревший факелом граф
Слишком разные акценты - об одном и том же факте,
человеке и явленьи, - расставляются людьми:
есть немало прецедентов, мнений, разных откровений-
по неведомым причинам, - к ним любви, иль не любви.
Тайный сын Екатерины, будто тот Матфей Мамонов-
"из масонов", став предтечей декабристов всех времён…"-
личностью незаурядной был сей граф, определённо:
содержал свой полк с желанья быть России нужным он.
Полк, дошедший до Парижа, слыл "затеей не успешной"-
в той войне с Наполеоном много щекотливых тем…,
мне ж иное мненье ближе: - вольнодумец? - и, конечно, -
был лишён богатств и званий, сумасшедшим зван затем.
Граф – в смирительной рубашке, с лишним, - три десятилетья, -
то ли жил, а то ли не жил, - век печальный коротал…,
и однажды, изловчившись, словно дав судьбе отмашку:
из лампады масло вылив, - факелом* горящим стал.
Заживо сгоревший в муках, что подобны мукам ада,-
в пламени огня… - жесточе смерти невозможно быть….
Знатность рода и богатство – не порука, а шарада:
можно ли до дней последних дар счастливый сохранить….
***
Граф Матвей Александрович Дмитриев-Мамонов (14 (25) сентября 1790, Москва — 11 (23) июня 1863, имение Васильевское, ныне в черте Москвы) — русский общественный деятель и литератор, организатор и шеф Мамоновского полка во время Отечественной войны 1812 года, генерал-майор (1813 год), основатель преддекабристского Ордена русских рыцарей. Владелец крупного состояния, включавшего подмосковную усадьбу Дубровицы. В 1825 году отказался присягать Николаю I и был объявлен сумасшедшим. Остаток жизни провёл под опекой в усадьбе Васильевское, известной как Мамонова дача.
Отец — граф А. М. Дмитриев-Мамонов — генерал-адъютант и фаворит Екатерины II. Мать — княжна Дарья Федоровна Щербатова. Был одним из богатейших землевладельцев России (в 1860 году владел 90 тысяч десятин земли в 10 губерниях и 29 уездах, 15 тысяч душ крестьян мужского пола, более чем 200 тысяч рублей в билетах Государственного банка, драгоценностями на сумму свыше 200 тысяч рублей, недвижимостью в Москве и Петербурге и др.
В 1811—1812 годах опубликовал в журнале Невзорова «Друг юношества» цикл стихов («Огонь», «Вещание премудрости о себе», «Честь», «Гению», «Истина» и др.), написанных под влиянием поэзии Боброва и Державина. В своем литературном творчестве примыкал к противникам Карамзина — «архаистам». Занимался изучением Пугачевщины.
В начале Отечественной войны 1812 года выступил перед московским дворянством с патриотической речью, которая произвела на общество огромное впечатление. Текст этой речи не сохранился, хотя Пушкин и назвал её позднее «бессмертной». Мамонов предложил правительству употребить все свои доходы на военные нужды, оставив для себя лишь по 10 тысяч рублей ежегодно, и заявил, что готов мобилизовать своих крестьян. Император поблагодарил его за такое рвение, предложив графу сформировать на собственный счет кавалерийский полк в составе Московского ополчения….
Ещё в 1812 году организовал Орден русских рыцарей, первоначально чисто масонский, но в 1814—1815 годах под влиянием М. Ф. Орлова превратившийся в одну из первых преддекабристских организаций. Составил программные документы ордена, в 1816 году отпечатал в типографии Московской медико-хирургической академии брошюру «Краткие наставления Русским Рыцарям», тиражом 25 экземпляров (на франц. языке; сохранилась копия русского оригинала). Конституционные проекты Мамонова были опубликованы в 1906 году А. К. Бороздиным. Они включали отмену крепостного права, превращение России в аристократическую республику с двухпалатным парламентом (наследственная палата пэров и палата депутатов). Одной из целей ордена было «лишение иноземцев всякого влияния на дела государственные» и «конечное падение, а если возможно, смерть иноземцев, государственные посты занимающих». Иноземцем же «перестает почитаться в ордене правнук иноземца, коего все предки, от прадеда до отца были греко-российского вероисповедания, служили престолу российскому и в подданстве пребывали, не отлучаясь из России». Это положение было прямо направлено против Александра I, который по мнению Мамонова (параграф 53 «Статутов» ордена) был иноземцем, так как являлся внуком голштинца Петра III, и к тому же часто выезжал из России. Средством осуществления преобразований граф полагал военный переворот.
Вернувшись в 1817 году из-за границы, заперся в своем подмосковном имении, где и прожил до 1823 года почти безвыездно, лишь изредка наведываясь в Москву.
Демонстрируя собственную независимость, выстроил в своем имении Дубровицы, у слияния Десны и Пахры, в 35 верстах от Москвы, настоящую крепость с пушками и ротой солдат из собственных крестьян. Выказывая презрение к Романовым и «ничтожество» их прав на престол, хранил у себя знамя князя Д. М. Пожарского и окровавленную рубашку царевича Дмитрия Ивановича — своего рода символ династии Рюриковичей.
Дмитриевы-Мамоновы, хотя и не сохранили княжеского титула, тем не менее, весьма гордились своим происхождением от Владимира Мономаха. Мысль о принадлежности к Рюриковичам жила ещё в середине XIX века в сознании потомка Дмитриевых (младшей ветви рода), литератора М. А. Дмитриева — племянника знаменитого поэта И. И. Дмитриева. В своих мемуарах он писал: "Мы происходим по прямой линии от Владимира Мономаха, и по мужской, а не по женской, как Романовы — мнимые родственники наших государей, которые совсем не Романовы, а происходят от голштинцев"
В 1823 году у графа умер камердинер и был нанят новый, из вольных людей, мещанин Никанор Афанасьев, бывший крепостной человек князя П. М. Волконского, начальника Главного штаба и одного из руководителей политического сыска, на чье имя и поступил в марте 1822 года донос Грибовского. В доносе этом сообщалось о неожиданной активизации «полагавшегося давно исчезнувшим» Ордена Русских Рыцарей и прямо называлось имя Мамонова. По свидетельству сына учителя русской словесности в доме графа Мамонова — П. Кичеева, — новый камердинер не столько выполнял свои служебные обязанности, сколько шпионил за графом. Тот, подозревая в слуге правительственного агента, приказал его высечь. Пострадавший явился в Москву к военному губернатору князю Д. В. Голицыну. Тот немедленно направил в Дубровицы своего адъютанта, а когда Мамонов его прогнал, в село явились жандармы и отряд солдат, которые и арестовали графа.
Расследование дела курировали лично Александр I и Аракчеев. Как пишет князь Вяземский, «по управлению имением его оказались беспорядки и, притеснения крестьянам, разумеется, не со стороны помещика-невидимки, а разве со стороны управляющих»[1]. По высочайшему повелению Дмитриев-Мамонов был подвергнут домашнему аресту в своем московском доме в Мамоновом переулке (в 1830 г. продан под размещение глазной больницы). На угрозу Д. В. Голицына назначить над ним опеку граф ответил гневным письмом, в котором, в частности, заявил:-"…вы надо мною опеки учредить не можете и не смеете, ибо я не малолетний и не сумасшедший, что крепостных людей, которые у меня в доме, я не перестану наказывать телесно, когда по усмотрению моему окажутся они того достойными: ибо право наказывать крепостных людей палками неразрывно сопряжено с политическим и частным домостроительством Российского государства, что это право передано нам от предков наших. (…) Ваше сиятельство, как гражданин совершеннолетний, должны знать, что вам не дано грозить совершеннолетнему гражданину и вельможе Империи и как бы вы смели писать это мне, к человеку, который предшествует вам по всему на свете, кроме по табели о рангах!..."
В ходе декабрьских событий 1825 года граф, содержавшийся в Москве пока ещё в качестве поднадзорного, а не душевнобольного, отказался присягать императору Николаю I и признавать законность его режима. После этого к нему начали применять методы жестокого принудительного лечения, ставившие целью или добиться покаяния, или довести арестованного до сумасшествия.
Родственник графа и один из его последних опекунов Н. А. Дмитриев-Мамонов пишет, что «первое время с ним обращались строго и даже жестоко, чему служат доказательством горячешные рубашки и бинты, которыми его привязывали к постели, найденные мною тридцать лет спустя в его гардеробе», а П. Кичеев добавляет, что «лечение началось обливанием головы холодной водою, что, конечно, приводило графа в исступление».
С 1830 года Мамонова содержали в строгой изоляции в подмосковной усадьбе Васильевское на Воробьевых горах, специально для этой цели купленной у князя Юсупова. Имение это, вследствие длительного там пребывания графа Мамонова, получило у москвичей прозвание «Мамоновской дачи». «Лечение» и издевательства тюремщиков сделали своё дело: люди, встречавшиеся с графом в 1840—1860-е, запомнили его уже безумцем, одержимым маниями преследования и величия. Умер он от ожогов, причиненных случайным возгоранием смоченной одеколоном *рубашки. Похоронен в Донском монастыре в Москве. С ним закончилась графская линия рода Дмитриевых-Мамоновых.
Награды:Орден Святого Владимира 4-й степени, Орден Святой Анны 2-й степени, Золотая сабля «За храбрость» (21.12.1812) /Неполный текст статьи из Википедии/
***
* - по другим источникам, Матвей Александрович Дмитриев-Мамонов совершил намеренное самоубийство: пребывая в смирительной рубашке, осознанно подставившись под пламя горевшей свечи, предварительно облившись лампадным маслом…
В тексте имеются устаревшие слова и просторечия.
30.06.2016г. Векшина Л.А.