Я не буду больше ломиться в ворота, как бык,
Ведь бессмысленно бить в закрытую дверь челом.
Ты решила, что всё спустя время можно забыть,
Я же знаю, что не забудется
Ничего.
Я не буду гореть и плавить, чертить созвездия,
Не хочу (и нет смысла!) твердить про твою чистоту,
Ведь та ложь, сквозь которую поодиночке, но вместе
Мы шагали, кроила размерность чисел и пут.
Я не буду брать больше, чем смогу унести,
И грести мне по этим порогам в партии соло,
Только лишь бы я смог тебя от тебя же спасти.
Жаль, ты так не услышала
Ни одного
Слова.
Я не буду искать дубликаты, твои ключи
Не подходят к другим замкам, как бы не было больно.
И если время лечит, как врач, то давай лечи.
Мой диспансер горит. Я живой, но с меня
Довольно.
Я не жду и не верю, что голову озарит
Свет прозрения: ты отчасти в чём-то права.
Но если меняться – залечивать там, где болит,
То я, видимо, не изменюсь
Уже
Никогда.
Я не вижу преград, принимай не праздник, но быт,
И реви, улыбайся, мешай кофе с молоком.
Ты решила, что всё спустя время можно забыть,
Это ложь. Ничего не забудется.
Ничего.