Мне не нужно слезливых речей
И Ваших грустных глаз напротив.
Я знаю давно, что ничей,
Вы тоже ничья, и не против.
Но не любо смотреть мне Вам вслед.
Вы, что же, играли со мною?
Как могли Вы убить, чего нет?
Это мы называли любовью?
Я, признаться, не нежен был — груб,
Но это моя лишь слабость —
Я под маскою спрятал грусть.
Я в душе утаил радость.
Я отрады не видел в любови,
В светской жизни душевно-простой.
Я бы дальше ушел за тобою,
За пучиной иссиня-морской.
И несказанно мне повезло
Когда-либо за руку держать,
Ту, что, смеявшись в лицо,
Взглядом в сердце могла мне попасть.
А всю боль, обращенную в пыль,
После пылких речей недовольства
Я в платке в карман положил,
Чтоб не забыть наши сходства.
Я, конечно, не прав был во многом,
Но стремился исправить сей путь
И линию жизни печальной не гнуть,
Но так и не понял всю суть.
Но не Вам говорить мне о жизни,
О высоких моральных устоях,
О наших с Вами душевных настроях,
Которых — верите? — не было в строях.
Я покоя, боюсь, никогда не найду —
Неотесанный Ваш грубиян.
Каким жил я, пожалуй, таким и умру —
Я себя никогда не менял.
Свое слово я высек стихами на камне:
Хулиган я, любивший писать!
Но прошу, дорогая, время не тратьте
От Вас, ох! , успел я устать.
Не серчай, милый друг — не к лицу.
Я не создан, пойми, для улыбок:
Во мне бесконечно ошибок.
Я свой вечный больной поединок.
Улыбайся, мой друг, улыбайся.
Горазды Вы горевать.
Я не тот, о ком можно мечтать.
Вам меня никогда не понять.