С нее начинались мои сны перед смертью,
когда в ярком кружении плавился мир,
размывался, стирался, боль была откровением,
что пронзало застывший телеэфир.
Разноцветные звери уносились в далекое,
запредельное пение Небытия,
не прекрасным плыло оно, слишком жестокое,
даже по меркам ненастного дня.
А музыка пела, противно, пронзительно,
она уже знала - настанет конец
кошмарам и страхам в ночи искупительной,
в которой сны с болью уйдут под венец.
Рассвет воскресит меня птичьими трелями,
остановит теперь уж бесцветную карусель.
Станет легко, будто нет больше бремени
родившихся ночью безумных страстей.