Пулевое ранение в сердце, бегом в холодильную камеру,
Пациент потерял много крови, пациент у нас жутко раненый,
Холод замедлит кровотечение и дай бог, что мы в силах спасти,
Вдруг мы слышим стихотворение, он сквозь бредни читает стихи:
"мы с тобою хороши -
год прожили от души,
что теперь сказать в глуши
кроме сладострастной лжи.
было круто и счастливо,
было худо, бедно было,
кто же знал, что так вот с тыла
заползет разлад игриво.
я тебя винить не стану,
сам я боле в бездну канул,
но вот если по уставу -
виноваты оба с пары.
если честно, моя зая,
до сих пор себя терзаю,
боль под кожу загоняю,
то пишу, а то рыдаю.
сколько ещё время нужно,
чтобы боль прогнать наружу,
да не стал твоим я мужем,
да теперь тебе не нужен.
затянуть б ремень потуже,
раз уж врядли будет хуже,
не уступая мордой в лужу,
выйти в люди, в званный ужин.
только нужно ли мне это,
снова заиграл в поэта
и тогда промерзшим светом
жить прекрасней в силуэтах.
в очертаниях вендетты,
где скурил все сигареты
и тогда вот этим светом
жизнь прекрасна для поэта.
но хотел такой ценою,
попрощаться я с судьбою,
снова жизнь как в рифмах ною,
плыть без счастья и покоя.
а ты помнишь то начало,
сердце радостно кричало,
мы с тобой погрязши в чарах
без забот и без причала.
горя мы не знали. помнишь,
ты меня рукой затронешь
и я тут же возгораюсь,
от души всей улыбаюсь.
знаю верила, родная,
но сейчас я погибаю,
не сдержал всех обещаний,
прошло время, обнищали.
заигрался я ведь с дуру,
заморочило натуру,
всякой дрянью непригодной,
а сейчас страдаем оба.
только каждый о своём,
я о вас, а ты о нём,
но дитя ведь не причём,
что отец был обречён.
что не думал головою,
твой отец сейчас там ноет,
не поможет только горю
его сопли, что рекою,
расползались по тетрадям
раз по пять иль десять на день,
расползались по щекам,
заплатил он по счетам.
был бы я по современней,
я б забил и без сомнений,
начал жизнь сначала и
снова бы погряз во лжи.
только есть одна проблема,
в списке трендов пруд пробелов,
слишком стал раним и слаб,
вот как жизнь то разнесла.
ладно хватит. всё в порядке,
боль моя в сухом остатке,
смысла нет, но я молю,
верность бережно храню.
не сменил тебя на шмару,
не бухаю с грязной тары,
да непросто. существую,
не забыл свою родную.
только грустно, спору нету,
я опять за сигарету,
ты прости меня, роднуля,
да, дурак я, боль целую.
столько строчек ни о чём,
ещё кто бы их прочёл,
хотя похуй как обычно,
это боль и это лично."
Вдруг накрыло молчанием камеру, персонал весь застыл в ожидании,
Что наделали мы, что неправильно, почему пропал пульс и дыхание,
Он разжал кулах на остатках сил и закрыл глаза он сознательно,
Он в последний раз ей сказал прости, он устал от любви показательной.