Уводят сыновей по одному –
так скакунов воруют конокрады –
свои воруют, выведав в дому
замки, схороны, тайны и ограды…
Я своровала много лет тому,
испытывая и восторг, и радость.
Свою добычу ставя в коновязь,
я обернулась в сторону свекрови –
она на нас глядела, чуть склонясь,
а мы,
скользя на пуповинной крови,
едва в свободный не пускались пляс,
и лишь сомкнула сумрачные брови.
Вот сын – её надежда и оплот,
и первенец, и ясный свет в оконце –
забыв про мать, мурлыкал, словно кот;
вот я – сияющая словно солнце,
счастливая, что всё в семье наоборот,
не представляя, как всё обернётся...
Уводим – обернувшись в пол-лица,
чтоб ужас одиночества увидеть.
и мой, почти что выросший, пацан
впечатал несмываемым граффити
приметы сходства с профилем отца
на стену дома с буйством неофита.
Уж я свекровь и сыновья мои,
взлелеянные этими руками,
уже не могут нежность сохранить
к растерянной и одинокой маме,
увы, ушли.
И пуповины нить
вибрирует, как тетива меж нами.
* * *
Как не похож на брата брат:
один широк и бородат,
другой же рыж, как лист опавший,
и гибче старшего сто крат.
Как непохожи их носы:
у одного – двоим сносить,
а у другого римский профиль.
Им беспородье не грозит…
Как разноцветны их глаза!
тот синеок, ни дать, ни взять,
другой же, младший, очи долу –
чтоб было нечего сказать.
Как непохожи их отцы!
От каждого на память – сын.
В упрёк ли или в оправданье,
но оба-двое молодцы.
Не часто видятся сыны,
ушли, не беспокоят сны –
как отслужившая подлодка
теряю звуки позывных...