Подкатывая к берегам,
волна выбрасывает щепы...
(Сергей Королёв).
1
...какие просторы, какой океан,
как лужу возможно назвать океаном?
Ведь трезвая ясность прогнала туман –
я век уже не был в обличии пьяном!
Но что же поделать и сделать с душой,
которая хочет упиться обманом?
Поверить ли мне, что огни за косой –
то место, что звали с тобой Зурбаганом?
Есть маленький, но настоящий прибой,
от солнца до берега в искрах дорожка.
И волны косые одна за другой
не щепы несут, а какие-то крошки.
Но парус-то есть! Он белеет вдали!
И вот наш залив превращается в море.
И в дымке прозрачной плывут корабли –
они народились в безбрежном просторе.
На палубах верхних мазурка звенит!
Девчонки в бикини там пятками лихо
по доскам стучат – отлетают в зенит
унынье, неверье и разное лихо!..
2
...пробив испаренья, над дальней косой
лениво мигают кровавые звёзды.
Сквозь серую мглу продирается вой –
нам с катера кто-то сигналит в час поздний.
И волны ракушками не шелестят.
И пьяные дачники спят без пробудки.
И клёны-трёхлетки, стоящие в ряд,
ждут ветра, листочки настроивши чутко.
Далёк мой фарватер, далёк мой причал,
и ждёт до поры нашей встречи там риф мой.
От бешеных темпов я здесь поотстал
и тешусь пока приблизительной рифмой.
Нежданно свалились ленивых семь дней –
без нервов, без спешки, без гонки за тенью.
От уличных здесь вдалеке фонарей
всерьёз упиваюсь я ватною темью...
3
...ей надоело быть покорной
и мной обиженною быть –
теперь-то утверждать мне спорно,
что только шелуху попкорна
под силу ей весь день носить.
И эта ночь явила диво!
Всё то, что крылось в глубине,
рванулось на берег ретиво,
скакнув за линию прилива –
гряда к гряде, волна к волне.
С загривков волн срывает пену
бриз, зародившийся вдали.
Теперь я верю непременно,
что, нормы все превысив крена,
здесь гибнуть могут корабли.
Уймись ты, слепок океана.
Ведь знаем оба мы с тобой:
спокойствие – лицо обмана.
И как бы ни скрывали рьяно,
а в глубине лишь непокой...
4
...листка четвертушка и ручка на ней...
Я к старому здесь возвратился так скоро.
Полсрока прошло из ленивейших дней,
и я поотвык от окна монитора.
И снова почувствовал тонкую связь
руки-головы-капилляра с бумагой.
И, с рифмой простою совсем не борясь,
я двусоставные не числю отвагой.
Читать неохота, охота лишь спать,
а сытость меня породнила со скукой.
А что тут поделать? Хозяйки опять
свежайшую рыбу поджарили с луком...
5
...ещё не утро, но уже не ночь...
Багровый эллипс раннего светила,
чтоб тяготенья путы превозмочь,
у горизонта на день копит силы.
Моторка резко фыркнула вдали –
то браконьеры вышли за уловом.
Волной накатною с песка смели
рачков, а после возвратили снова.
У местных испокон заведено
словить кой-что и сбагрить в дикой спешке.
А после целый день хлестать вино
в до безобразия загаженной кафешке.
Но раз в семь дней, часов до девяти,
похмельем мучась, маясь головою,
в притон свой не решаются идти:
начальство ждут за откупною мздою.
Бог им судья, а я же не Гринпис.
Они любого не боялись строя.
С авоською иду по пляжу вниз:
жена опять послала за сулою...
6
...сих дней завершенье – танталовы муки.
Ведь как ни берёгся, а вышло напрасно.
Сардельками виснут опухшие руки,
спина запеклась до кондиции красной.
Сижу, избегая любых шевелений,
а выправка – будто сглотнул я линейку.
Тону в океане советов и мнений –
молю лишь покоя у нашей семейки.
Желанье одно – отойти бы достойно,
родных не заставив возиться со мною.
Но что мне поделать с их силой убойной?
Мешают кефир с минеральной водою!
И этим раствором горящую спину
решили мне на ночь намазать обильно.
А, может, действительно я и не сгину
от этой заботы свирепо-умильной?..
7 – 14 июля 2000 года.
Азовское море