Счёт я уже, конечно, знал:
Какой же русский сможет утерпеть,
Я «Голос» в три часа поймал,
Работу бросив, убежал,
Чтоб наяву всё посмотреть.
Теперь для всех открыты карты,
Когда окончена игра.
Мне избежать в пылу азарта
Последствий близкого инфаркта
Помог сказавший счёт с утра.
И, всё равно, дав сердцу фору,
Стараясь через раз дышать,
Я влип в экран телеприбора,
Отдав фантазии просторы,
Стал шайбы нашей первой ждать.
Период первый – это наважденье,
На лбу холодный от боленья пот:
Их наступленье, наше контрнаступленье,
Столпотворение без удаленья
У наших и у их ворот.
Вот тут впервые заскребло,
Что пропаганде я поддался,
Что «Голос» счёт сказал назло, -
Сирена воет – на табло
Счёт нулевым, как был, остался.
Кляня их телеграфные агентства,
Я продолжал в экран смотреть
И доводить до совершенства
Речь без намёка джентельменства –
Так началась вторая треть.
Пока игра всё в том же плане,
Но реже крик и одобренья свист.
Я по болельщикам заметил: вянет,
Под ураганом скоро красным станет
Поликанадский их кленовый лист.
Потом две шайбы, две красавицы, богини,
Завидев брешь и к ней найдя ходы,
Взлетевши не от линии от синей
Попались в сетку и по той причине
В органе завелись минорные лады.
И с этого момента кап. хоккей
Решил дать бой советскому хоккею
Приёмами с минутой всё злобней
Форчеппингом преследовал парней.
Себе в конце концов сломавши шею.
Когда амбал Тротье по маске смазал
Подростка нашего вратаря,
Я разобрал одну лишь фразу:
Лишь русскому понятно глазу,
Что капитан сказал, с судьёю говоря.
По сердцу резанула мысль
Острее их заокеанской бритвы:
Без пользы идол не ярись!
Победу завещала жизнь
Погибших в Сталинградской битве.
Но всё-таки ещё один период.
Последний, самый драматичный акт.
Канадцы что-то смотрят криво,
Болельщики забыли пиво,
Кричат, махая лозунгами в такт.
Вдруг из Нью-Йорка крик дошёл
И я, как от укуса, заорал без слуха.
А Озеров тянул своё всепризнанное «Го-о-л!»
И дирижировал страной её посол
В порыве боевого духа.
Теперь всё встало на свои места
И я поверил «Голосу Америки».
Кричали в перепись вошедшие уста,
Деревья, фонари, от каждого куста
Я слышал: «Го-о-л!» в пустынном скверике.
Всё, дальше для меня накал пропал,
Мне стало их немного жалко.
И Озеров уж так не верещал,
И безошибочно определял,
Кто гол очередной забросил в свалке.
Вторая мысль за два часа немыслимого стресса:
Для «профи» это всё-таки работа,
Для наших – труд, с Магнитки, с Днепрогэса
До БАМовской повалки леса –
О славе Родины забота.
Погас экран, а в памяти видны
Глаза вратаря-парнишки.
Глаза и счастья, и достоинства полны,
С оттенком еле видимым вины
За то, что одолел их всех Володька Мышкин.
Теперь быстрей домой, ребята!
Ведь каждого из вас заждался кто-то.
А за ушибы и болячки есть расплата –
Покрыли вы канадские хоккейные затраты
Шестиэтажным русским безответным счётом.
Воякам там теперь подумать надо
И заглушить военную машину:
За два часа Америку с Канадой
Не бомбами, а шайбным градом
Разбила в пух Советская дружина.
1979