В пыли, полуслепой, простершись ниц,
Старик поклоны отбивал уныло.
В потоках светом черченных границ
Струился дым от ветхого кадила.
Рукой озябшею, от холода дрожа,
Он кутал плоть в лохмотья платья
Лишь взгляд из-под тернового венца
Внимал речам сочувственно с распятья.
Под сводами церковных галерей
Псалмов многоголосье партитуры
Витало в полусумраке свечей
Над старческой согбенностью фигуры.
Губами воспаленными шурша,
Меж будущим и прошлым отрешенно
Так запоздало каялась душа
Молитвенно, коленопреклоненно.
Его невыразительным словам
В молитву вряд ли стоило вплетаться,
Но сколько скорби было скрыто там
И как хотел он к Богу достучаться!
Так, постигая, покаянья суть,
Неся свой стыд на суд незримым судьям,
Он понял: до прощенья снизойдут,
А жизнь прошла … ни Господу, ни людям,
Но вечна искушения река
Все тянется от века и до века,
И так же чья-то грешная рука
Украдкой крестит душу человека.