Как рану сердца, ужас я несу,
Как дух, что был развенчан и унижен.
Пила, как вина, горечи красу:
Но как, скажи, ещё мне было выжить?
За раной рана -- чётки словно рвал,
Ногой пиная замок мой воздушный.
Я замерла у мощи твоих скал,
Как мученица над рукой бездушной.
И в боли страшной пламенем горя,
Однажды я коснулась и покоя
Воздушной тишины монастыря,
Таившегося в выси надо мною.
С тех пор уже не плачу, не кричу,
И не боюсь ни раны, ни причала,
И слышит, как особенно молчу
Заря, укрывши белым покрывалом.
Молчит, всю грязь душа моя стряхнув,
Как над ладонью обречённого -- цыганка.
Её такою чувствовал мой дух,
Всю вывернули чёрную изнанку!
Но ты сумей вдохнуть в меня полёт,
Чтоб не жалеть, не знать, что дух разрушен,
Смогу пойти с тобой на эшафот,
И оживить растравленную душу.