Раз он умер от болящего сердца,
Значит, оно у него, наверное, было.
Значит, это оно его, а не коммерция,
Раньше времени довело до могилы.
Значит то, чем он на плёнках хрипел,
Рассказывая всем о своих скалолазках,
Это был для него предпоследний предел,
Чтобы присказку сделать сказкой.
Значит, то, как он коней тормозил,
Уговаривая их помедлить,
Нам кричало, что нет у него уже сил,
И просило нас это заметить.
Мы его для хохмы прокручивали,
На ухмылку, ехидный оскал,
А потом, повторяя, заучивали,
Что сказал и на что намекал.
А потом и пошло, соколики!
Есть Высоцкий? Сколько? Почём?
Замотали Володю на ролики,
Дверь в концерты срывали плечом.
Хоть бы кто подумал – талантище!
Ему бы в руки не гитару – пулемёт.
Мы по-разному ржали, товарищи,
А вот он уже не поёт.
Не потому, что голос сорвал,
И не потому, что от сытости спился,
Не потому, что себя потерял,
Удавился или застрелился,
Он просто умер… от болящего сердца,
Чтобы нам ещё раз доказать,
Что душа его, а не коммерция,
Не дала нам себя досказать.