А в этом городе не пахнут цветы –
И от этого становится еще страшней.
А эти окна слепы как кроты,
А эти деревья не пускают корней.
А в газетах пишут – наступила весна… 1)
…15…14…13… - менялись цифры на табло светофора.
По переходу, одной рукой придерживая сумку на ремне, а в другой держа сигарету, мчался юноша. Его можно было понять: переход на этой весьма широкой улице в центре Москвы был устроен по-дурацки - автомобильному движению отводились целых три минуты, а пешеходам – всего 25 секунд. Молодежь еще успеет, а каково мамочке с коляской или бабульке с тростью? Поздно подошел – стой и кукуй три минуты. Не успел добежать – хоть телепортируйся с трассы. Впрочем, когда местные власти думали о людях? Вопрос риторический.
…4…3…2… ффуххх, успел! Остановился, прикурил и бодро зашагал по солнечной улице в сторону метро.
У метро вертелась стайка девушек – явно вчерашних школьниц, раздающих полосатые ленточки – символ наступающей памятной даты. Девчонки прыгали, как наглые воробьи, протягивая черно-рыжие, похожие на шершней куски материи. Прохожие останавливались, брали, повязывали на сумки и портфели, какая-то девица прямо на ходу обвязала ленту вокруг пышного «хвоста» цвета спелой пшеницы (ее подружка одобрительно кивнула, пытаясь пристроить свою ленточку на поясе неприлично заниженных джинсов).
Молодой человек подошел к одной из раздающих, но протянуть руку не решался – как будто ждал, что его заметят и сами предложат. Девушка скользнула по нему невидящим взглядом, в котором интереса было не больше, чем при разглядывании белой стены, и тут же отвернулась, протянув свой «товар» пожилой даме с внучкой.
Юноша для верности прошелся взад-вперед, снял шляпу, взъерошил изрядно отросшие медно-рыжие волосы и, убедившись, что на него не обращают никакого внимания, исчез за стеклянными дверями метро.
Если бы людям было дано проникать в чужие мысли (дар, которого Бог справедливо не дает падшему человечеству) – они бы увидели, что полосатая ленточка вовсе не нужна нашему герою, а его намерением было исключительно подшутить над исторической безграмотностью «полосатоленточников», задав им какой-нибудь каверзный вопрос, вроде «Чем знаменит командующий Второй Ударной армией в 1942 году?». Эти идиоты, по слухам, Жукова от Рокоссовского не отличают, а Гитлера от Гиммлера, зато гордятся своим дутым «патриотизмом», как будто собственнолично воевали, потом и кровью добывая для жадного усатого тирана победу над остатками цивилизованной Европы. В лучшем случае они вызывали в молодом человеке жалость – ту жалость, которую хоббит Фродо из книги Толкина испытывал к Голлуму2). В худшем – у него чесались кулаки, но в драку он, в силу своей законопослушности, не лез, только скрежетал зубами.
«У меня что, на лбу написано, что в гробу я видал эти их колорадские ленточки?» - думал молодой человек, спускаясь по эскалатору, - «Или приняли за иностранца, не знающего местных обычаев?»
В то время большинство россиян действительно были настроены весьма враждебно к иностранцам из Европы и Северной Америки (послушать телепропаганду – так все эти проклятущие американцы, французы и прочие немцы спят и видят, как бы оттяпать кусок российский земелюшки да превратить в рабов местное затюканное население). А нашего героя принять за европейца было проще простого – и за нетипичную прическу, и за цвет волос, и за элегантный короткий плащ, слегка похожий на эсэсовский китель, и шляпу. Не ходят так обыкновенные москвичи. А те, кто питает склонность к подобной одежде – обычно весьма богатые люди, предпочитающие давке метро личный автомобиль. Словом – странный человек, «ненашенский».
По большому счету, он и был иностранцем – хотя и не из столь далеких краев. В паспорте, украшенном золотым трезубцем, стояло гражданство одной из бывших «союзных республик», а ныне – суверенной страны, суверенность которой в настоящий момент активно оспаривали кремлевские заседатели. С происхождением все было еще забавнее: в его жилах не текло ни капли русской крови, зато польской, украинской и немецкой было в изобилии.
Звали его Эрих. Эрих Чарнецкий.
… Ноги сами внесли его в вагон, вынесли на следующей станции и дальше – по переходу на радиальную линию … Маршрут от католического костела до дома был хорошо «прошит» в памяти – можно просто включить плеер и «отключить мозги», не думая ни о чем и не обращая внимания на происходящее вокруг. Воистину, московское метро – не самое приятное в мире место. Непременные толпы народа, давка, толкотня, постоянно вспыхивающие свары между раздраженными пассажирами – поди сохрани тут драгоценные нервы! А парадные фасады нарядных, богато украшенных станций скрывали немало кровавых тайн. По плану Сталина, метро должно было служить не только видом транспорта, не только надежным убежищем на случай войны – но и порталом в адскую бездну, своего рода подземным храмом Диавола; взамен же усатый «отец народов», панически боявшийся смерти, жаждал обрести неведомую доселе силу – и бессмертие. Сколько человеческих жертв было принесено, в самом прямом смысле слова, ради этой страшной цели – можно лишь догадываться: в те времена люди исчезали тысячами. Был человек – и нет человека. А куда девался – расстреляли ли по приговору «Тройки», замучили до смерти в подвалах НКВД, зашвырнули будто щепку в бескрайнюю Сибирь, сгноили в трудлагерях на «стройках века» – Бог весть. И в наши-то дни лишь крупицы знаний о жертвах сталинщины всплыли на поверхность. А что касается метро - легенды ходили всякие. Некоторые, говорят, видели после полуночи странный поезд старого образца, а в том поезде – битком набитые призраки рабочих, навсегда сгинувших в этом подземелье. Но древнему Змию было мало этих жертв, его извечная алчность требовала все новой и новой крови: то фанатик-«шахид» взрыв устроит, то поезд сам по себе сойдет с рельсов и с разгона врежется в стену тоннеля, а бывало и такое, что люди падали на рельсы, будто невидимая рука сталкивала их. После подобных случаев москвичи опасались ездить в метро, но был ли у них иной выбор? Гигантский город разрастался, поглощая все новые предместья, дороги не вмещали всего транспорта, а изнывать в пробке два часа вместо того, чтобы домчаться на метро меньше чем за час – выбор не ахти какой. И было бы совсем печально, кабы не Стражи Города, имеющие Дар не только гулять по Изнанке, как обычные Странники, но и изменять ее, тем самым влияя на события в видимом мире. Стражи ездили в метро в числе рядовых пассажиров, ничем среди них не выделяясь, и ведомыми только им методами «латали дыры», через которые так и норовила прорваться Темная Сторона Изнанки, населенная всевозможными злыми сущностями – демонами, душами злых людей, некогда обитавших в городе, и даже недобрыми мыслями (мысль, как известно, в какой-то степени материальна). Это была задачка не из простых – борьба с Темной Стороной отбирала изрядно сил и времени, а ведь была еще повседневная жизнь, в которой Стражи были самыми обыкновенными парнями и девушками, со своими заботами и проблемами, учебой, работой, дружбой и любовью. Бывало, что кто-то не выдерживал нагрузки и отказывался от должности Стража. Ходили слухи, что кое-кто из бывших даже перешел на сторону Темных – но сами понимаете… Люди всегда остаются людьми, даже если у них есть Дар: поссорился кто-то с кем-то из-за девушки, например – и тут же обвинил, дескать, вот он, зловредный гад и гнусный предатель. Но пока за руку не поймаешь – ни за что не убедишься, что бывший товарищ и соратник продался Тьме со всеми потрохами.
У Эриха тоже был Дар.
И ему крайне не нравилось то, что в последнее время происходило на Изнанке Москвы.
Город заливала лавина чего-то грязно-серо-коричневого, изрядно воняющая гарью, ненавистью и продирающей до костей тревогой. Ненависть отражалась на лицах большинства людей, превращая их в жутковатые маски, как у настоящих мордорских орков. Тревогой, опасностью дышала каждая улица, каждый дом, каждый рекламный щит – и не спрячешься! Оставались еще кое-где светлые места, где можно было отдохнуть – хотя бы нарядный готический костел на Малой Грузинской. Но с каждым днем таких «оазисов» становилось все меньше и меньше.
Даже празднично украшенные улицы не создавали веселой атмосферы - наоборот, флаги (коммунистические красные и современные триколоры), транспаранты и прочие декорации, развешанные на каждом углу, действовали угнетающе. И это чувствовал не только Эрих (для него, правнука пленного немца, приближающаяся дата никакой радости не несла), но и подавляющее большинство жителей города, не выказывающих никакого праздничного настроения. Нахмуренные, озабоченные, злые лица – даже у детей! У детишек, привыкших радоваться каждому флажку, каждому воздушному шарику как великому сокровищу. Будто не праздника ждут, а войны.
Поезд остановился на станции, украшенной в «эльфийском» стиле. Люди пестрыми цепочками потянулись к выходам. Возле будки дежурного два мента проверяли документы у невысокого смуглого мужика – узбека или таджика. Еще пятеро его соотечественников стояли рядом, втянув головы в плечи. В переходе крикливые тетки торговали одеждой и цветами. Старый аккордеонист наяривал на потрепанном инструменте «Майский вальс», безбожно торопясь и сбиваясь, из-за чего мелодия становилась почти неузнаваемой. Чуть подальше скрипач и гитарист вполне прилично исполняли “Song of the Secret Garden” (почему-то они всегда играли одно и то же, когда Эрик проходил мимо них – а может, это и был весь их скромный репертуар). На бульваре пышно цвели вишни и яблони. По улице туда-сюда сновали люди, машины, автобусы …
В общем, все как всегда.
Эрих очень любил этот район, где прошли последние четыре года его жизни. Совсем рядом с метро, всего четыре станции до центра. Изумительная белая башня, вонзающаяся в небо. Тихо, зелено, уютно. Неподалеку – Сетунь и Волынский лес, в котором, как говорят, скрывается ближняя дача Сталина. И жители более-менее приличные, не как в некоторых окраинных районах, где хозяйничают либо азиаты-гастарбайтеры, либо местная дворовая гопота. Когда-то Эрик снимал комнату в подобном не шибко приятном райончике на севере Москвы, покуда не умерла Лизина бабушка и не оставила той в наследство двухкомнатную квартиру, казавшуюся тогда образцом уюта, несмотря на давно не деланный ремонт и убогую меблировку «советского» образца (кто переезжал в свое жилье после скитаний по съемным квартирам, тот поймет). Как они радовались тогда, как пытались «вить гнездышко», покупая всякие приятные глазу мелочи и собственноручно делая ремонт. Гостей принимали чуть ли не каждую неделю – пели песни, пили вино, беседовали о том, о сем, забывая о сне… Даже ощутимый недостаток денег не печалил их. А потом… Эрих не помнил, когда вместо уюта и веселья в доме поселилась пустота, серой паутиной расползаясь по углам. Вроде бы все то же самое – Лиза, гости, друзья, песни – но ничто не грело душу. Немаленькие деньги, которые Эрик начал зарабатывать, исчезали невесть куда, будто их глотал невидимый великан – и не припомнить, на что их потратили. Картины на стенах и нарядные занавески словно выцвели. Дом начал медленно умирать …
Домой Эрих не торопился – успеет еще насидеться в тесной «хрущобе». Зашел в магазин, взял бутылку «Кроненберга», сел на скамейку под березой. О, сколько сокровенных бесед помнит эта старая, раскидистая, трехствольная береза! С того времени еще, когда не было здесь ни скамеек, ни асфальтированных дорожек, ни фонарей. Почему-то именно здесь, а не дома, было особенно удобно делиться тайнами, о которых не должен был узнать ни один «цивил», а тем паче – тот, кому также открыт путь на Изнанку (мало ли в Москве слуг Тьмы?) Береза была убежищем, «оазисом», одаривающим собеседников необходимой защитой. Быть может, и нынче ее тень и приятные воспоминания о прошлом (ну и бутылка пенного напитка, куда ж без нее) успокоят невеселые думы.
Но покой не торопился по Эрихову душу.
Парень чувствовал себя пронзительно одиноким и …
Чужим.
Москва больше не принимала его. Москва, Стражем которой он был.
Но что случилось? Пять лет все было в порядке!
Целых пять лет.
Или – всего пять?
Временами Эриху казалось, что целая эпоха прошла с момента, когда он переехал сюда из Киева.
***
Это был тяжелый год. Последний курс универа, защита диплома. И первая «взрослая» любовь.
Галочку Эрих встретил в Петербурге, куда на каникулах ездил на ролевую игру. Игра вышла не слишком удачной – мало того, что накануне ночью какие-то местные «цивилы» наведались в лагерь и сперли все завезенное вино, пакет сахара и две банки «тушла», так еще и два обормота, которых, как оказалось, никто не звал, всю игру бегали по локациям, изображая «Дориатскую воздушно-подводную кавалерию» и мешая другим игрокам. Сюжет (падение Дориата3)) худо-бедно вытянули, не считая того, что Диор чуть не забыл убить Келегорма, а оруженосец означенного Келегорма (в реальной жизни – парень, увлекающийся историей Третьего Рейха) пожалел убивать несчастных детей Диора (в реале – самых натуральных израильских евреев. Потом изрядно шутили на эту тему …). Галя тогда играла одного из сыновей Феанаро – Маглора Песнопевца (в команде феанорингов было не меньше половины девушек). Потом, когда игра закончилась, она играла на гитаре и пела. Эрих пел вместе с ней. О, ее голос! Это было невероятное волшебство. Парень тогда еще подумал, что пригласить бы ее поучаствовать в его проекте – мини-спектакле по сюжету «Призрака Оперы», в котором главного героя он «зарезервировал» для себя, а вот Кристину, мало-мальски соответствующую его запросам, все никак не мог найти. И тут случилось кое-что неожиданное. Они только закончили петь на два голоса «Богиню Иштар» (получилось весьма экзотично, несколько в грузинском стиле), Галя потянула гитару на себя и, глядя Эриху прямо в глаза, прошептала: «Сейчас я буду петь для тебя».
И в сиреневых августовских сумерках звенела посреди леса гитара, а чарующий сильный голос пел:
Он шел ночною, порой ночною
За темной рекою, за быстрой водою.
Не знал укора, не знал покоя,
За желтой луною, за ней, вороною.
Пришел желанный, ушел постылый,
Чужая рана его томила,
Чужая слава его манила
Туда, где ходила ночная кобыла.
Честного не жди слова,
Я тебя предам снова.
Не ходи, не гляди, не
Жди, я не твоя отныне.
Верить мне - мало толку,
Не грусти дорогой долгой
Не смотри назад с тоскою,
Не зови меня за собою... 4)
И тогда Эрих понял, что влюбился окончательно и бесповоротно.
Не услышал предупреждения в словах песни, будущего своего не узрел – только заглянул в зеленые кошачьи глаза девушки и сгинул как в омуте.
До города ехали вместе в электричке, и говорили, говорили, говорили… Договорились на следующий день встретиться в тупике на Нарвской – Эрих одолжил у друга парадный черный пиджак и белую рубашку (не предполагал же он, что едет не только на игру, но и девушке предложение делать!), пафосно преклонил перед Галей колено прямо посреди станции, протянул ей красную розу, перевязанную черной лентой (как в фильме) и предложил стать его Кристиной. На сцене – и в жизни.
Галочка слегка «поломалась» для вида и, в конце концов, согласилась.
Эрих «отпросил» дочь у матери, чтобы увезти ее в Киев, где у него была своя квартира (родители на совершеннолетие подарили). Серьезный талантливый молодой человек с музыкальным образованием и радужными жизненными перспективами сразу понравился Галиной матери Ольге Павловне, интеллигентной даме, преподающей класс фортепиано в консерватории (с первого взгляда видно - не чета безмозглым «пролетарским детям» или мальчикам-«мажорам» с большим кошельком, пустым сердцем и ветром в голове). Да и Галочку в родном городе ничто не держало – на вступительных экзаменах в «консу» ее срезали (очевидно, на ее место взяли какого-то платника!), так что она нигде не училась и не работала. Пускай себе едет дочка навстречу счастью – а там время покажет.
Они поселились в просторной квартире Эриха с видом на полгорода. Эрих перевелся на заочное, по вечерам работал ди-джеем в клубе, подрабатывал переводами (помогло хорошее знание английского и немецкого) и делал все, чтобы сделать жизнь своей принцессы максимально приятной и безпроблемной. Галочка же начала усердно «вить гнездышко». Сперва она заявила, что занавески в кухне безнадежно устарели («прошлый век!»), а подлинные эстеты давно уже перешли на жалюзи. Потом выкинула старый сервиз, доставшийся Эриху от бабушки, и купила модные абсолютно черные квадратные тарелочки, из которых могла насытиться разве что канарейка. На полке появилась солидная коллекция экзотических чаев и кофе. А в одно прекрасное утро девушка торжественно пообещала «как следует взяться» за образ жизни самого Эриха – ибо ее муж обязан быть идеально здоровым, чтобы прожить долго и счастливо и сделать ей красивых здоровеньких детишек. Под запретом оказались нежно любимые Эрихом бифштексы, колбаса и вообще практически все «нормальное» мясо, жареная картошка, пиво («культурные люди пива не пьют!»), не говоря уже о курении. Бедный парень терпел это издевательство, сцепив зубы, ради своей великой любви – хотя начал частенько наведываться в гости к маме «на котлеты» (очень уж ей удавались котлеты – настоящие, румяные, а не непонятная преснятина на пару) или перекусывать на скорую руку в кафе.
Чтобы Гале не было скучно в одиночестве, пока он учится или работает, Эрих познакомил ее со своими друзьями Артемом и Юлькой. Артем был на десять лет старше, влюблен в звезды и космические дали, знаток научной фантастики и «ходячая сокровищница» забавных житейских историй. Его молодая жена, хорошенькая Юлька (которой ужасно не нравилось, когда ее называли Юля), когда-то нравилась самому Эриху, но не сложилось – слишком разными они оказались, поэтому он спокойно и даже с радостью воспринял новость о ее свадьбе с Артемом: пускай уж девушка попадет «в хорошие руки» надежного как каменная стена Артема, нежели достанется кому попало. Оба работали по свободному графику (он – компьютерным мастером по вызову, она писала детские сказки), поэтому могли приходить в гости и развлекать Галю. Иногда веселая хохотушка Юлька звала с собой подруг, и они «вытаскивали» Галочку на прогулку по городу, на выставки (она из подруг была начинающей, но уже пользующейся популярностью художницей) или в кино. А субботними вечерами вся компания собиралась дома у Эриха (иногда к ним присоединялся Руслан, старый друг Эриха и будущий фотограф). Галочка чувствовала себя среди гостей как истинная хозяйка «салона», угощала их дорогими шоколадными конфетами и вином, развлекала песнями – сама, очень редко уступая гитару хозяину дома. Эрих, конечно, сердился на такое «затирание» (ибо привык быть королем любой компании), но как истинный джентльмен уступал своей юной даме.
Подобная «красивая» жизнь требовала изрядных капиталовложений. Эрих даже начал понемногу прогуливать универ, чтобы взять побольше заказов, а пару раз даже был вынужден просить денег у родителей (благо, отец был добрый и небедный, не жалел денег для сына). Кажется, он тогда соврал, якобы сломал чужую дорогущую аппаратуру – ну а как признаешься, что здоровый почти двадватидвухлетний «лоб» не в состоянии содержать будущую супругу! Эту прекраснейшую девушку, чаровницу с голосом, которому позавидуют ангелы!
Первый гром прогремел спустя два месяца их совместной жизни.
Эрих сидел на парах, когда ему позвонила Юлька.
- Нам надо встретиться и поговорить, - сказала она несвойственным ей серьезным тоном.
- Что случилось? Кто-то заболел? Нужна помощь?
- Это не телефонный разговор. Давай встретимся в шесть на Контрактовой у Самсона.
- Погоди! В чем де … - но собеседница уже положила трубку.
Юлька опоздала минут на двадцать (Эрих изрядно подмерз, пока ждал ее).
- Извини, Лерка попросила посидеть с ее малым, ей в поликлинику надо было. Пошли где-нибудь в тепле посидим.
Они зашли в «Пузатую хату» и взяли по чаю, чтобы немного согреться.
- Ну, выкладывай, что там у тебя.
- Не у меня… Эрих, это касается Гали.
- А с ней что?! – парень аж вскочил с места, чуть не расплескав свою чашку, - что тебе известно?
- Скажи, только честно: ты у нее первый?
- Ну да… а это имеет какое-то значение?
- Так я и думала… - вздохнула Юлька, - Видишь ли… она еще мала для семейной жизни. Любовь, страсть, восторги – это прекрасно, но строить семью – это труд, а для такого труда надолго ее не хватит. Она свободная птица – летать бы и летать, а ты заставил ее вить гнездо. Ну какая из нее хозяйка дома в восемнадцать лет? Она учится где-то? Работает?
- Я работаю, этого хватит. А она следит за домом.
- Угу, пашешь как вол. А она… она хоть раз спросила, чего хочешь ТЫ и что нравится ТЕБЕ? Насколько я знаю, ты никогда не был фанатом минимализма.
- У нее чудесный вкус, и вообще – обустраивать дом женское дело.
- Эрих, как ты изменился! Раньше был таким уверенным, таким… ярким. А сейчас? Ты даже любимые красные рубашки забросил, потому что она сказала, что ей нравится голубой и зеленый цвет!
- М-да, а ведь и вправду … ну, а почему бы не принести такую маленькую жертву ради Галочки?
- Да не в рубашках дело. Ты себя теряешь, личность свою – и ради чего?
- Не понимаешь? Я люблю ее! А она любит меня!
- Любит… угу, конечно, любит. Твою любовь к ней. Твое внимание. Твои деньги, кстати, тоже. И не смотри на меня так, я прекрасно знаю, сколько стоят эти модные тарелочки, чашечки и прочая дребедень, которую она покупает. Это для нее игра такая – в семью. А потом ей надоест, и она найдет себе другого, прости, влюбленного идиота, который будет готов ради нее на все. Лет через пять, может быть, повзрослеет и одумается. А может, и нет. Есть такие натуры – до седых волос «порхают» …
- Юлька, да какая муха тебя укусила? – Эрих покраснел от гнева до корней волос, - завидуешь, что ли? Или ревнуешь? Хочешь быть на ее месте, да?! Будто тебя заставляли выходить за Артема. Ты знала, что нравишься мне, а выбрала его, так в чем проблема? Раньше надо было думать головой!
- Ты так ничего и не понял, - почти шепотом сказала Юлька, мрачно глядя в чашку, - дурак ты. Прости.
Молча встала и пошла к выходу, понурив голову.
«И что это было?» - пожал плечами Эрих. Допил чай и поехал домой. На душе скреб целый мышиный оркестр.
Еще пара недель прошли в обычном режиме, только Юлька больше не приходила – видать, крепко обиделась. А потом случилась беда.
В тот день Эрих вернулся домой раньше обычного – заболел преподаватель, и последнюю пару отменили. Удивился, что Галя не встречает его, как обычно.
- Где ты, солнце?
Тишина. Только шорохи со стороны спальни.
- Солнышко, я пришел! – открыл двери и почувствовал, как сердце пропускает удар.
На разложенном диване возлежала совершенно обнаженная (не считая розы в распущенных волосах) Галочка, а рядом кабанчиком бегал Руслан в полурасстегнутой рубашке и с массивной фотокамерой.
- Что, черт возьми, тут происходит?!
- Я тебе сейчас все объясню, любимый, это не то, что ты думаешь, Русик хочет сделать мне фотосессию, это образ такой, ну, понимаешь, только образ … - затрещала со скоростью пулемета Галя (Руслан сделал вид, будто его здесь нет).
- Сейчас я этому козлу покажу «фотосессию»!!!
Эрих как следует набил морду другу (теперь уже бывшему) и выставил его за порог.
Потом Галя ревела белухой, говорила, что вконец запуталась, что любит Эриха, но Русланчик такой ласковый, зовет ее «моя нимфа», да и фотограф – золотые руки, обещал, что ее фото будет участвовать в конкурсе, а быть может, она станет моделью, она ведь так молода, так красива и хочет всеобщего восхищения и любви, а не сидеть в золотой клетке и принадлежать только одному, и вообще, она устала и хочет домой к мамочке.
Ночью Эрих не сомкнул глаз. А утром отвез Галю на вокзал и сунул ей в руки билет до Питера.
По пути домой купил бутылку коньяка и впервые в жизни напился «вдрабадан».
Тогда ему казалось, что жизнь кончена. Растоптала его коварная Ночная Кобыла.
А через неделю ему позвонили из деканата, и голос куратора не предвещал ничего хорошего.
Получилось как в старом анекдоте про «забавную зоологию»: если студент уделяет личной жизни больше внимания, чем учебе – у него растут хвосты, если наоборот – растут рога, а если тому и другому одинаково – отбрасывает копыта. Эрих ужаснулся, услышав, что, пока он наслаждался «семейной жизнью», а потом приходил в чувство, у него выросло целых пять «хвостов», как у лиса-кицунэ из японской мифологии. Но эта неприятная новость, как ни странно, вернула его в реальность. Некогда стало печалиться и растравлять душу – только успевай ловить преподавателей и «рубить хвосты», а там и сессия замаячила на горизонте. О дипломном проекте тоже нельзя было забывать – Эрих решил записать песни из собственного спектакля, того самого, в который он звал Галину. Но теперь партию Кристины исполняла другая девушка – похожая на армяночку Эля с режиссерского факультета. Эля, давняя любительница «Звездных войн», заразила Эриха своим увлечением, и он начал писать новый мюзикл – по истории Анакина Скайуокера. А еще его регулярно просили выступить на разных факультетских и университетских концертах … Времени, чтобы успеть все запланированное, катастрофически не хватало, часто Эрих валился в постель часа в три ночи, а уже в восемь надо было вставать, но эта бесконечная гонка была для него сродни наркотику – только бы забыть эту Галю, эту змеюку с длиннющей черной косой и глазами степной кошки.
Однажды, уже после защиты диплома, Эриху приснился странный сон.
Он видел себя – в теле Феанаро, Лорда эльфов-нолдор5), умирающего после кровопролитного сражения с огненными демонами. Он лежал на склоне, а рядом склонились в печали семеро сыновей … и одна рыжеволосая девушка. Его дочь, неописанная в текстах. Из последних сил он протянул руки к девушке и промолвил: «Я найду тебя – в любом из подлунных миров».
Эрих описал этот сон в своем «Живом журнале», где изредка писал о жизни, о ролевых играх, в которых он участвовал, об учебе и творческих планах. Немногочисленные комментаторы отвечали что-то вроде: «Вау, круто», «Завидую, тоже хочу увидеть Арду хоть во сне», «Не-е-е-ет, только не мертвым, лучше живым себя увидеть», «Вообще, если видишь себя мертвым – значит, будешь долго жить» и так далее. А потом… Эрих пошел с Элей в оперу на «Манон», потом они гуляли по сказочным улицам вечернего Киева, потом она поехала к нему … и на утро странный сон напрочь вылетел из его головы. Мало ли что кому приснится.
А через несколько дней ему пришло личное сообщение от незнакомого юзера с никнеймом Za4arowannaja:
«Помнишь меня? Это я – твоя дочь»...
***
- О, вот ты где! Меня ждешь?
В сторону Эриха широкими шагами приближался совсем молоденький юноша в клетчатой черно-белой куртке и с длинными, зачесанными в хвост, черными как смоль волосами. На объемистом красном рюкзаке болтался волчий хвост.
- Привет, Крис! Тебя, тебя жду. Сейчас докурю и пойдем. Как настроение? Боевое?
- Супер! Аванс выдали.
- Неплохо. А как твой голос? Не простудился тогда под дождем?
- Вроде ничего … у меня фалиминта целая пластинка, на всякий случай.
- О’кей. Завтра ж концерт у нас.
- Завтра? Я думал, послезавтра… Блин, из-за этой рабочей субботы все в голове перемешалось. Это что, у нас всего один вечер на репетицию?! Класс!
- Да разве нам мало? Мы ж половину программы уже в хлам затрепали.
- Ага, а во второй половине конь не валялся. “Unbekannter Soldat” вообще только раз попробовали – и все.
- Два раза, - поправил Эрих, - и вообще, Верди выдал певцу, который роль Герцога Мантуанского исполнял, ноты «Сердца красавицы» всего за сутки до премьеры, и ничего!
- Так то ж оперный певец, профессионал.
- Мы с тобой тоже не лыком шиты. Уж всяко лучше этих «летунов» придурочных, которые без голоса на сцену прутся. Помнишь Сашку? Там и сто репетиций не спасет.
- Нашел кого в пример ставить, тоже мне! Там более-менее нормальный голос только у Тоси-командира, ну и Мирабелла еще …
- Мирабелла, говорят, в Америку укатила. Или в Израиль, - слово «Израиль» прозвучало как «Ижжаишш», потому что Эрих одновременно пытался прикуривать погасшую сигарету, - короче, не помню.
- Ладно, бросай уже свою табачную отраву! Пошли репетировать, времени в обрез.
ПРИМЕЧАНИЯ
1) Зоя Ященко и «Белая Гвардия», «Чашка»
2) Читайте книгу Дж. Р.Р. Толкина «Властелин Колец» или смотрите одноименный фильм П. Джексона, он тоже хорош.
3) Дориат – одно из эльфийских королевств в книге Дж.Р.Р. Толкина «Сильмариллион». Далее упомянуты имена персонажей из означенной книги.
4) Хелависа (Наталия О’Шей), «Ночная Кобыла».
5) Феанаро – персонаж книги Дж.Р.Р. Толкина «Сильмариллион», гениальный мастер. Нолдор – одно из высших эльфийских племен.