* * *
Вот и астры дед принёс с базара –
белые, лиловые цветы.
Вот и время редкостного дара –
раненной под сердце красоты.
Вот и отблеск раннего ущерба,
верный знак, что август обречён.
Затаённо стынущего нерва
еле-еле уловимый звон.
Стали мы на лето смертней за ночь,
летний воздух вытек из горсти...
Тихий деда мой, Иван Иваныч,
не грусти, родной мой, не грусти!
И не мни в руках лозу корзинки...
Разве ж новость – этот скорый суд?
Завтра снова сходим, деда, к рынку –
там сверкают склянки, миски, крынки,
там июльский шпажник продают!
Ночью
Ребёнок кашлянет во сне -
спешу, поправлю одеяло.
Для счастья - этого не мало.
Совсем не мало. Верьте мне.
Когда уйдём мы налегке,
судьбу винить нам не пристало,
коль сын поправит покрывало
на остывающей руке.
Прости невольный эгоизм,
мой ласково сопящий ангел!
У всех судеб одна изнанка.
Как ни считай, одна лишь жизнь!
Но ты - и плоть, и суть моя.
Потом, когда меня не будет,
вдыхая мир счастливой грудью,
вдыхай! А выдох буду я.