На пальцы опустился лоб –
тяжёлый и, как туча, хмурый.
И что ещё сойти могло б
с лица такой архитектуры.
Какая длинная ладонь
на тонкой юношеской кисти,
и губы высечены льдом,
и этот волос золотистый.
А ту, кто делит сон и хлеб,
с тобой и рисовать опасно…
Застывший греческий Эфеб
сидит над книгой в зале красной.
(10.08.16.)