Ветры дули, ведь Каспий тем днем стал внезапно бешеным,
И сквозь ветры плелись не убитые псы Баку.
По ту сторону стекол некто шептал "не пойду",
"Мне ведь очень страшно, и страх меня сделал помешенным".
Отвернувшись от томного ветра на мягкий кофе,
Полегчало без вида гонимой ветром листвы.
Много значили символы этой суровой зимы,
В голове разыгрались отрывки их философий.
Он нашел ведь ее из зимы, из сурового месяца,
В редкий день, когда небеса низводили дар:
Когда пальчик к пальчику будит на сердце пожар,
Когда в кровь проникает "Оно" и навеки крестится.
Ему стало тоскливо. Он снова к окну, вспомнил страстно,
Как вчера умолял ее не бояться ветров.
Ведь он с легкостью выметет тяжести вечных оков,
И плечами укроет ее от погоды ненастной.
Сам не помня, как он оказался в укрытии теплом,
Ему больно смотреть на ветра, рев сметал вся и всех.
В голове безудержно звучал ее тонкий смех,
И слова "я согласна, я верю", "давай вдвоем!".
И пиджак ему стал будто тесным, и туфли жали,
Он твердил себе "так поступают умные люди"!
"Я все правильно сделал, кто же меня осудит?"
И другие его предательство поддержали.
Двадцать первый год как он смотрит в окно замороженный,
И не знает дошла она или нет, где она?
Его душу покрыла душная пелена
Вроде жив, вроде нет. Ощущал себя чем-то отброшенным.
Он все ждал что однажды за окнами мелькнет что-то!
Что какой-то отрывок развеет его пустоту,
Его непростительно-слабое "не пойду".
Но там Каспий и псы.
И ветреная погода.