Приснилось, что я старик.
Прошедшее полегло
печатями на чело.
Лежу, как ненужный парик,
и кожи изношен нейлон.
Вдруг входит моя жена,
костлявая белая птица,
и жизнь моя сожжена,
протянута, словно спица,
в дыму глухих деревень,
сплетенных в тугой венок.
И реки вздыбленных вен
несут меня, как челнок,
к моей еще юной любви,
в страну под завесой табу.
Но вот черенок привит,
и степь пронзает табун
рассветных, ясных коней,
под ними земля дрожит.
Я не просыпаюсь, нет,
но я продолжаю жить.