Воздух - три тысячи по Фаренгейту.
Кожа не может без гари и копоти.
Как Маяковский, возьму свою флейту
И задохнусь в неприкаянном ропоте.
Свежий глоток, будто ангел рассеянный
Хочет спасти, но боится упасть.
Ну-ка, щенок, протяни, как Есенину,
Лапу. И больше не скаль свою пасть.
Вы посещали пустыни Саратова?
Вместо оазисов серый туман.
Реквием, что ли, писать, как Ахматова?
Или, как Остен, бессмертный роман?
Ночь. Инвентарь. Полумертвые строки.
Улица. С ней догорает фонарь.
Я не ворую идеи у Блока,
Не проповедую, как пономарь.
Город потонет по самые плечи.
В этой воде догорает закат.
Скоро двенадцать, но время не лечит.
Время, как колокол, лупит в набат.
Ты шелестишь в позабытых бумажках...
Что ты писал, когда был слишком юн?
Кланяйся тем, кто проходит в фуражках,
И очерняй их в величии струн.
Город - наш храм. На бульварную паперть
Валит толпа, спотыкаясь в пути.
Эта жара нам, конечно, некстати.
Вот вопиющая скорбь во плоти!
Сотни ударов. Как сотни баранов!
Люди, куда вы? Рассудок ваш цел?
Мне бы уйти, но пока еще рано
В город, где каждый найдет свою цель.