Ужель, та самая Лариса
Явилась вдруг, сама собой
И одинокого Париса
Пленила гордой красотой.
Законом, данным Афродитой,
Немилосердно стал учтив.
Он восхотел быть просто свитой,
Беспечность света позабыв.
И нравиться, и быть любимым
Стал он хотеть, хотеть, хотеть,
Грешить чертёнком, быть терпимым,
Что б вместе с ней в аду гореть
Невинной, яркой пылкой страсти,
Как Данте завещал судьбой,
И каждый миг смотреть с пристрастьем
На образ милый и родной.