О, русская степь! Где жарки отпылали и высохли.
Ты рядом, ты здесь. Пред тобою склоняюсь я ниц.
Опять янычары, вспоённые терпким кумысом,
Погнали на запад поджарых своих кобылиц.
В их острых очах нетерпенье и блеск антрацитовый.
В их гривах и мыслях запутались лён и чабрец.
Они век за веком добычу и раны подсчитывали,
А кончили тем, что вели наших дев под венец.
И густо осели в крови нашей крепким настоем
Полёт аргамака, и сурья, и крымский кагор.
Здесь наши кресты, и дольмены, и наша история.
И нет ни Нью-Йорков, ни Кёльнов. Есть свет и простор.
Есть жгучие астры любви, звёзд цыганские чары,
Ломоть тишины да сиреневый ветра настой.
Всё было, и годы забвенья, безумья, пожара,
Но не было скуки, завистливой, сытой и злой.
И там, в закромах эрмитажных холстов и керамик,
И в Лувре, и всюду, где гениев светлых пути,
Остались места для великих грядущих стараний,
Для тех, кто сумеет вдруг выразить Душу Степи.