Тих, неслышим соловей
в августовский вечер
и пустоты в трын-траве
мне заполнить нечем.
Астры, поздние цветы,
может быть, посеять
там, где целовалась ты
с недругом-злодеем?
Впрочем, это наговор,
не злодей он, точно,
хоть и крался через двор
в тишине полночной,
камешки бросал в окно,
словно в рыб с причала,
ты была стена стеной,
но не устояла.
А моя любовь, увы,
мимо пролетела
ниже вялой трын-травы
и ромашек белых;
соловей, чудак, и тот
не помог ни в чём мне,
не подал запретный плод
в руки ночью тёмной.
Вот такие пирожки,
вот такие сливы!
Астры первые ростки
выдали на диво,
неприкаянным брожу
по лесной опушке,
исповедуясь ежу
и кукушке-врушке…
«»»»»»»»»»»»»»»»»