Обострение

Фонд Всм Лауреаты
СЕРГЕЙ НЕПОЭТОВ - http://www.stihi.ru/avtor/nepoet2013 - ПЯТОЕ МЕСТО В КОНКУРСЕ ОБЪЁМНЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ 5 МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ

«Суровые годы уходят. Борьбы…»* – дальше, видно, забыл,
но чувства в груди хороводят шуршанием ангельских крыл!
И в сонме бессонниц накатят картины минувших побед,
и долгую память раскрасят сюжетами прожитых лет!
               
                ***

                Глава I   

                1.

Мне выпало время распада иных образцов жития!
Стремление к «светлому завтра» смела диктатура рубля.
Менялись былые устои – в быту, на работе, в любви –
степенные «дети застоя» ломали привычки свои!

А впрочем, такие пассажи – способны ль кого взволновать?
Но кто комсомольцу укажет – где гоже, где нет – ночевать?
И я, изучивший детально «научный», пардон, коммунизм,
к «мостам… с телеграфом» банальным добавил девичий стриптиз!

С напором, достойным Чапая, когда он в бою на коне;
горстями любовь поглощая, я был бесподобен вполне!
Ни Фрейда, ни Юнга не зная, я практикой стены долбил,
и барышни, томно вздыхая, лишались сознанья и сил!

Я больше любил кареглазых, высоких и в меру худых...
работниц «горсвета-горгаза» – советских принцесс городских...
изысканных див перестройки – замужних, свободных… любых!
Ценительниц кухни и койки, охочих до ласк молодых!

И даже бухгалтершу РЭУ – Фаину Боруховну Шноль** –
она, отдаваясь «Гомеру», вживалась в Еленину роль,
взывая прокуренным басом, её до утра похищать
и, спутав Париса с матрасом, спеша расстилала кровать!

Но стало в провинции тесно – не тот по размерам масштаб!
Мой образ, стяжавший известность, встревожил вчерашних растяп;
и маме «пожалились» дочки начальника местной ГАИ
на то, что без лишних примочек, я сразу обеих любил!

Решил я на время без шума покинуть родной городок.
Но лишь проводница угрюмо закрыла вагон на замок,
почувствовал сердцем свободным – сюда я уже не вернусь!
Да будь я последним уродом, но я и в Москве поднимусь!


* Песня из к/ф «Собачье сердце», муз. В.Дашкевича, сл. Ю.Кима
** Все совпадения имён и фамилий (если таковые имеют место) – случайны.


                2.

Москва – средоточие силы! Москва – средоточие лжи!
Здесь многих под корень скосило! Но те, кому выпало жить…
теряя былую невинность, здоровье и юный задор,
цинизмом лечили наивность, когтями душили позор!

И Партия дряхлой рукою, скривив указующий перст,
послала дорогой другою… подальше от ленинских мест!
И в тёмных углах приживались иных отношений ростки,
и прежние бонзы старались урвать пожирнее куски!

Как много их – тех, адекватных, кто острые зубы имел –
по правилам малопонятным меняло «бабло»… на отстрел!
Мне как-то везло поначалу – не пойман… не предан… не бит…
Я плыл по прямому каналу – удачлив, обласкан и сыт!

Не зная минуты покоя, начальный ковал капитал
и часто, порою ночною, в крутых кабаках зависал!
Но утром, побрит и ухожен, являя собой образец,
светил чуть помятою рожей – «прожектор девичьих сердец»!

Московские дамы, порою, бывали и впрямь хороши!
Иные – сердечно, не скрою, тревожили струны души;
Иные – играли на флейте, иные – любили «фоно»…
Не помню уже, хоть убейте – давно это было… давно!

Мне память мгновенно отшибло, когда я её повстречал –
глазищи, шальная улыбка – божественный нимфы оскал!
А голос! Когда она пела, про «жёлтой гитары изгиб…»
Любуясь изгибами тела… я, видно, навеки погиб!

Случайность! На даче у друга – вино, анекдоты, шашлык…
Девчонка (не нашего круга) зашла… Я к таким не привык!
Соседка! Смутилась невольно – остаться, по просьбе гостей,
и спеть… дескать, будет прикольно, про «Глорию» и лошадей!


                3.

«Любуясь изгибами тела… » – пожалуй, я тут перегнул!
Девица ещё не созрела – семнадцатый лишь стуканул.
Но мне это было так ново – до дрожи, до боли в боку…
Мне формы Ларисы Петровны давно навевали тоску!

Нас, в общем, никто не знакомил – все были порядком пьяны!
Она же, две песни исполнив, тихонько исчезла. Увы!
И я не помчался галопом до дома её провожать…
Девахи плясали с прихлопом… а я так отправился спать!

Не то, чтоб я круто влюбился иль паинькой сделался вдруг.
Не то, чтоб я в зюзю напился… в желаниях… ласковых рук!
Но понял, что как-то ломает, на фоне улыбки Её,
смотреть, как Катюха снимает привычным движеньем бельё!

Я имя Её не запомнил – конечно, не в имени суть!
Да будь она даже Изольда, Индира, Розалия, Руфь!
Не зря ж друг тунгусов и финнов, предавшись любовной тоске,
карябал пером страусиным – «что в имени, дядя, тебе…?»*

Сквозь сон ещё слушал сердито: рулады ночных соловьёв;
как Катька поспорила с Ритой… на бренное тело моё!
Но лишь про себя улыбнулся наивности женской души
и носом в подушку уткнулся, чрез миг растворившись в тиши!

Под утро, взглянув отрешённо на спящую рядом Марго,
я молча – ни пьяный, ни сонный – открыл потихоньку окно…
И топал до станции лесом, мурлыча невнятно под нос
мотивчик далёкого детства: «На кой меня дьявол занёс?»

А в воздухе нежно развешен пленительный липовый дух!
Полсуток я тихо помешан! Полсуток? Я даже припух!
И это с моим-то подходом к амурно-постельным делам?
А в тамбуре прямо из горла… бухарики пили «Агдам»!


*ЛГ путает строку А.С. «Что в имени тебе моём?» с его же « Мой, дядя…»


                4.

Мы жили «семейным подрядом»! Но вот в полупьяном бреду,
правитель наш стал «демократом» и вскоре профукал страну!
Сестрицы, почуяв свободу, рванули по разным углам –
прибалты легли под Европу, Кавказ отвалил к паханам!

Другие намылились тоже, и вмиг от великой страны
остались лишь рожки да ножки – такие дела, пацаны!
Но бизнес набрал обороты – конторы росли, как грибы…
Лукавый выписывал квоты – на никель, на нефть… на гробы!

И вскоре «солидные люди» – торговцы китайским шмотьём,
крошили омаров на блюде, коньяк запивая вином!
И в красных спортивных костюмах ходили в Большой... на балет.
И трижды за месяц угрюмо кляли`сь на могилах коллег!

Мне тоже легко удавалось доить «золотого тельца» –
наверное, всё же сказалась природная умность лица!
А тот эпизод с незнакомкой я помнил ещё десять дней…
в контексте сравнения с Томкой... размеров «еёных грудей»!

Так жизнь потихоньку коптила под флагом любви и бухла!
Меня лишь Венера отшила – тому, как планетой была!
Я шёл незатейливым пёхом, собрав до полсотни побед,
и выглядел очень неплохо… но редко ходил на балет!

Мы брали компьютеры налом в общагах вьетнамских «друзей».
В такие моменты бывало совсем не до женских грудей!
Вьетнамцы – особая каста… такой боевитый народ.
И как-то контракт не задался… бывает, раз в год не попрёт!

Втроём! Отходили достойно… в крови… не теряя лица!
К машинам, поставленным в стойло близ черного хода крыльца.
И было достаточно жутко – баланс перевеса достал –
один к четырём, на минутку… а может, к пяти – не считал…


                5.

Да…! Видимо, мне, дурачине, с небес кое-кто намекнул!
Андрюха скончался в машине… а я до своих дотянул,
хоть жёстко досталось два раза клинком выкидного ножа…
Но лекарь заштопал, зараза, на грязном полу гаража!

Потом погрузили в машину и долго куда-то везли…
Я помню лишь Санину спину, да тяжесть бинтов на груди...
И тянущий душу до боли сюжет на знакомый мотив –
про то, как несчастные кони доплыть до земли не смогли!

А может быть, просто приснилось (похоже, я долго проспал),
как девочка в позе красивой гостям исполняет вокал:
играет сама на гитаре и вновь запевает на бис –
как здорово... в пьяном угаре... сегодня мы все... собрались!*

И прочие жизни картины мелькали в горячем бреду –
то Ларочка, в роли ундины, купается голой в пруду;
то Катька манит телесами, бесстыдно поднявши подол;
то Танька стреляет глазами – такой вот у Таньки прикол!

Очнулся на пятые сутки, и сердце пустилось в галоп!
Мне чьи-то прохладные руки настойчиво трогали лоб.
А чьи? Застонал для эффекта, ответ угадав без труда –
я всё-таки монстр интеллекта, хотя и туплю иногда!

Она беспокойно склонилась, попав на классический трюк,
и, часто дыша, покорилась слиянью минутному губ…
Но после с шальным выраженьем, негрубо меня отчитав,
покинула поле сраженья, конечно, давно проиграв!

Потом, через час, возвратилась, неся на подносе кисель;
и, гордо светясь, торопилась поведать, присев на постель,
о том, что без лишних наводок, понятно – сквозь это окно
я летом запрошлого года под утро покинул Марго!

__________________________________________________

* ЛГ путает в бреду строку известной песни О.Митяева.


                6.

Итак, я у Саньки на даче, а рядом, бесспорно, Она!
Как козочка юная скачет, смущая покой пацана!
И было немного неловко, но, сделав лицо кирпичом,
я первый представился громко, в порыве почти боевом!

Она догадалась, конечно, и, глядя мне прямо в глаза,
с улыбкой, по-детски беспечной, ответила: «Юля». Коза!
Ну, Юля – так Юля! «Прикольно!», – почти невпопад отпустил!
И тут же подумал, невольно, что с Юлей ещё не крутил!

Под вечер приехали парни с вестями и прочей байдой!
И образ моей санитарки на время ушёл стороной!
Санёк обозначил расклады, расходы за эти деньки…
Все были, до чёртиков, рады, что я не отбросил коньки!

Я тоже был рад, но, однако, с оглядкой на тонкий момент,
послал бы скорее всех на фиг, чтоб с нею побыть тет-а-тет!
Теперь я влюбился конкретно – до боли, до дрожи колен…
Какие, там, Тани и Светы! Плевать на Тамар и Елен!

Забуду Марго и Зинулю… и с Катькой мутить завяжу…
«Да, кстати, а где наша Юля? Послушай, чего расскажу!», –
Санёк озабоченно хмыкнул, взглянув на меня с высоты –
как будто по струнам пиликнул... школяр, перепутав лады!

– В любви за тобой не угнаться, но Юлю не вздумай… того!
Девчонка, в свои девятнадцать, давно не от мира сего.
Не знаю, как там по науке, но факт – с головою беда!
Три четверти года в психушке, а летом – к бабульке, сюда.

Сейчас она, вроде, не злая... с тобой вот решила помочь.
Отпад! Иногда распевая, бренчит на гитаре всю ночь!
А осень-весна – обостренье... её забирают в дурдом –
лет десять такие мученья, с тех пор, как я с нею знаком.

Я им помогаю немного – они очень бедно живут...
Санёк улыбнулся и строго… молчал ещё пару минут!

                ***
               
                Глава II

                1.
 
«Я в мир удивительный этот…»* не полным уродом пришёл!
И, если не жил по заветам – понятия знал хорошо!
Грешно обижать нездоровых – нечестная будет игра…
Я вмиг из по жизни фартовых себя записал в лузера`!
 
Решив не тревожить без ну`жды амурные струны души,
с Ней утром простившись натужно, я отбыл к себе…  в Кадаши!
И месяц на съёмной квартире (другой я тогда не имел) –
водярою мозг тихомирил, не раз превышая предел!
 
А лето кренилось к закату, в рассветном тумане клубясь,
и осень дождливую лапу на мир опустила, смеясь!
Девицы, сменив «голоногость» на тёплую гладкость колгот,
немного уменьшили скорость… процесса постельных хлопот!

И вскоре зима подкатила. В Москве – это полный отпад!
Отрадно лишь – прежние силы почти что вернулись назад!
Я стал ещё боле известен, особенно в узких кругах,
и дамочки – порознь и вместе – мне слали приветы в стихах:

«Шумела полночная вьюга в лесной и глухой…»** – во, дела!
В пределах порочного круга обыденно жизнь потекла.
Романтика вышла из моды – туманы… и прочая хрень
остались уделом голодных – такая, пардон, скукотень!
 
Конечно, в минуты унынья я тоже готов был всплакнуть
иль спеть, что «подрезаны крылья» и так «безотраден мой путь»!
Но чаще, гитару терзая (а я не фигово играл),
то «Кису», то «Мышку», то «Заю» – за час, без балды, расслаблял!
 
А к Саньке на дачу я боле… не ездил, но как-то разок
спросил, улыбнувшись невольно, про Юлию, чей голосок
мне изредка память тревожил, являясь в чувствительных снах…
И кореш с ехидною рожей ответил: «Всё в тех же краях!»
 

* Из песни «Не расстанусь с комсомолом». муз. А.Пахмутовой, сл. Н.Добронравова
** Из стихотворения А.Фета.


                2.
 
Про крепкую дружбу мужскую писатели часто звенят!
Но я, не особо рискуя, добавлю чуток от себя.
Нередко в похабных романах найдёшь идиллический пласт –
мол, друг никогда не обманет, мол, друг никогда не предаст!
 
Но жизнь расставляет по полкам – наивные слева внизу…
По центру – зубастые волки. Такие в момент загрызут!
А где-то вверху – не достанешь, летая почти в небесах,
убогие ищут пристанищ в светящихся божьих глазах!
 
А дружба? Бывает от Бога, бывает от общих идей –
и то, и другое неплохо скрепляет приличных людей!
Но чаще – причины банальны: то в классе… на смежных местах,
то вместе мопед собирали, то тискали Ленку в кустах!

С Саньком мы дружили со школы, почти с пионерских годов,
в которых ни коки, ни колы… но каждый – «всегда» и «готов»!
А позже играли в ансамбле. Я – ритм, он – как водится – бас!
И школьные тёлки рыдали, тихонько мечтая о нас!

А мы – вот такие красавцы, гордясь полустёртой джинсой,
до дури лабали на танцах «Венеру» и « Дым над водой»!*
И фиф доводя до бессонниц (хоть был неклассичен вокал),
я «Дом восходящего солнца»** на бис раз по пять исполнял!

Но даже в советском уюте не счесть чёрно-белых полос…
Я вскоре коптил в институте, Санёк переехал в Подольск.
Я честно, врубаясь в процессы, освоил Фурье и Коши.
А он фарцевал не по-детски и водку безбожно глушил!

Но вот времена изменились. Нас снова кривая свела.
Случайно столкнулись… напились… потом закрутили дела.
Валюту тогда разрешили! И в пекло… на вечный постой
несчастные души проплыли, растаяв, как дым над водой!


* «Венера»  и  «Дым над водой» – песни The Shocking Blue и Deep Purple.
** «Дом восходящего солнца» – песня Animals.


                3.

Я вскоре почуял конкретно – Санёк стал меня избегать.
Не то, чтобы очень заметно, но было нетрудно понять.
Мы, правда, и раньше нечасто общались по личным делам.
Работа – работой… тут ясно, а отдых – по разным углам!

Конечно, и я был не ангел – на зеркало глупо пенять!
Хоть он не осваивал алгебр, но ловко умел продавать.
И мы поднимались ракетой к вершинам финансовых круч…
И тёртые джинсы аскетов сменили на шмотки от Гучч*

Теперь я сидел в кабинете и грелся теплом секретарш,
иль пулей летал по планете в компании свет и наташ!
С Саньком же почти не встречался – он как-то меня «доставал»  –
похоже, мой кореш зазнался… а фирмой рулил персонал!

Но, как это часто бывает в сюжетах индийских картин,
случайность в момент проясняет невнятную сущность причин!
Судьба, поменяв расписанье, сыграла ведущую роль –
полёт на полдня задержали, и я заскочил в «Метрополь»!

Здесь днём не бывало народа – они начинали с семи,
но Палыч – щвейцарская морда – за «чирик»** грина пропустил!
А повар Калерия Львовна – серьёзная дама… в соку,
по жизни дышала неровно… к тугому, пардон, кошельку!

Альбертик – кретин и зануда, гоняя девиц по столам,
поведал, что «скоро прибудут откушать Сан Саныч… с мадам!»
Я выразил скепсис сомненья язвительной формой лица
и выбрал в разделе «Соленья» четвёртое блюдо с конца!

И, сидя один у окошка, так долго и нудно курил.
Мне было неясно немножко – кого же Санёк закадрил?
А в зале пустом и закрытом готовили свадебный стол –
похоже, какой-то барыга дочурке альфонса нашёл!

________________________________________________________

* от «Гучч» – семья Гуччи – владельцы дизайнерского дома Gucci
** «чирик» – жарг. то же, что червонец.


                4.

Но дверь потихоньку открылась – не главная… та, что в торце,
и первой Она появилась с оттенком смущенья в лице!
А сзади – лоснящийся потом, блестя, как стальной самовар,
Санёк нарезал обороты – такой из себя  s u p e r s t a r!

Не нужно быть трижды заумным, чтоб всё просчитать без труда.
Не нами сюжетец придуман – известная, в общем, байда –
как Лёлека Болек обидел; как в песне про Тоню и дом:
«Когда я их вместе увидел на танцах в саду заводском…»*

Мне было одно интересно – и, корешу глядя в глаза,
я съёрничал (может, не к месту): «А как же дурдом и шиза?»
Санёк улыбнулся уныло: «Меня на слабо? Не мечтай!»
Мне этого, в общем, хватило… я вышел, оставив «на чай»!

Тут нужно отвлечься немного и вспомнить про старую жизнь.
Одни выбирают дорогу, другие – домашнюю тишь!
Я явно, ничтоже сумняшись, себя относил к боевым –
к таким, что и сеют и пашут – затем пожинают плоды!

И Санька – «любимчик фортуны» из серии  «выпил – в тюрьму!»,
но с детства дворовые дуры на дух не давали ему…
Хотя он и не был уродом, да вот интеллект подкачал!
В повадках не видно породы, не тот, понимаешь, оскал!

И я, тихо пряча улыбку, смотрел на печальный финал –
как к Таньке забравшись под юбку, он в морду с плеча получал.
И с красной горящей щекою… в запале потом говорил,
что лучше займётся другою и, дескать, на Таньку забил!

Привычка – вторая натура! И, если привык «по мордам»,
то бабы, естественно – дуры, а мир, несомненно – бардак!
И только в ансамбле… на басе, под общим успеха крылом,
влюбил в себя «самую в классе»… что весила сотню кило!


* из песни в к/ф «Испытание верности», муз. И.Дунаевского, сл. М.Матусовского


                5.

«Раскинулось море широко, и волны…»* и тёлочки – ню!
Любовь моя где-то далёко, а я на Канарах, в раю!
Я прибыл без собственной пары – такой вот дурацкий каприз,
и в винно-коньячном угаре за сутки конкретно прокис!

Мне как-то совсем не купалось… не елось и плохо спалось…
И даже впервые не всталось, а в свете того – не смоглось!
Хоть местные знойные дивы поднимут больного с одра,
виляя призывно-игриво пленительной частью бедра!

Промучившись четверть недели, с диагнозом – «странный гастрит»,
свалил я в родные метели… довольно помятым на вид!
И месяц в холодной кровати с заката почти до утра
стишками бумагу лохматил – такая вот проба пера!

И разные мысли витали в моей неспокойной башке –
«…но не было большей печали, чем быть от Неё вдалеке!»**
С Саньком я тогда помирился – мол, тёлка не повод к вражде!
(И всё же разок отличился… контрольным… с Марго на тахте!)

И Саня по пьяни  признался, нажравшись от радости «в хлам»,
как круто он с Ней обломался – ну, типа, огрёб по мордам!
А после печально поведал, что бабка её померла…
и Юля бесследно исчезла… а дом их спалила  ш п а н а!

Я слушал… и странное дело не мог, как бывало, понять –
он честен иль очень умело пытается лажу прогнать –
мол, нет никаких телефонов и нет никаких адресов…
– Слышь, Сань, почему Купидонов рисуют всегда без трусов?

Он, было, немного опешил, а после, почуяв прикол,
на зубе поклялся потешно (а, может быть, снова наплёл?).
Я чуть удержался на стуле, когда он мне это сказал –
он даже фамилию Юли не помнил, точнее, не знал!


* Известная русская народная песня.
** Немного искаженная строка из песни «Летят перелётные птицы». муз.М.Блантера, сл. М.Исаковского


                6.

Санька увезли ординарцы, а я в полупьяном бреду
полночи прикидывал шансы того, что я Юлю найду.
И вот, подбивая итоги, к утру погрузился в тоску.
Тому, кто не знает дороги – легко заблудиться в лесу!

Неполные месяц с неделей, работая, как Пинкертон,
я рьяно прочёсывал дебри архивов колхозных времён.
Два раза бывал в сельсовете, где впарил нехилую мзду.
И потчевал водкой соседей под тосты во славу труду!

И выяснил много смешного про их притязательный быт –
про то, как плодятся коровы… и с кем председатель грешит;
что местному дачник неровня – «тому, как не знает села…»;
а Юлина бабка – Петровна – опасною ведьмой была…

Я в мистику верил не шибко – рассказы про ведьм и чертей
всегда вызывали улыбку скептической рожи моей!
И вот, после долгих раскачек, картина сложилась вполне –
старушка, седой одуванчик, за чаем поведала мне,

что Юля Петровне не внучка… Петровна – по жизни одна!
– А как познакомились? – Случай… в больнице… к кому-то пришла.
Два года потом навещала и всем говорила – родня.
Я правду одна только знала – они не боялись меня!

Петровна болела серьёзно – без денег никто не лечил.
Их Юля искала… но поздно… Господь её душу прости!
А месяц назад забежала – счастливая очень была…
и мне по секрету сказала, что деньги, похоже, нашла!
               
Тут есть бизнесмен по соседству – так он обещал помогать…
Наивная дурочка – с детством ещё не рассталась, видать!
Не склеилось что-то, однако… Петровну, неделю спустя,
отпели… а Юля, проплакав, у ней ночевала три дня…

И после исчезла неслышно – умаялась, видно, одна,
а с домом оказия вышла… наверно, спалила  ш п а н а!

                ***

                Глава III

                1.

«Богат я, казны не считаю, а всё не скудеет…»* – ничуть!
Мы с Саней закончили к маю совместную лямку тянуть!
Всё было «без шума и пыли…», без слёз и без лишних соплей –
собрались… за ночь поделили: товары, бабло и людей!

Юристам и прочим пройдохам за месяц трудов на износ
досталось, довольно, неплохо – телега… и маленький воз!
И вот наступила свобода – такая, какую желал.
Я вышел, как все – из народа, баулы сменив на безнал!

С тех пор пролетело полгода – пустые, унылые дни –
какого-то среднего рода – меня не цепляли они!
Победы в альковных сраженьях немного смягчали тоску
пластом жировых отложений в заплывшем от лени мозгу!

Про Саню я думал нечасто, тем более, зла не желал!
Но как-то, с улыбкой сарказма, начальник охраны сказал,
что он продержался недолго – рискнул, не подумав, разок…
И нынче, мол, где-то за Волгой, мотает положенный срок!

Я даже не хмыкнул злорадно – мне это совсем ни к чему,
а лишь приказал аккуратно послать передачку ему…
Но к вечеру всё же взгрустнулось; к тому же погода подстать –
знать, осень на зиму «надулась» за наглый отказ подождать!

Я – то ли в хандре, то ль в печали – полночи бродил налегке.
И капли дождя застревали в «косматой моей бороде».*
А утром свалился в простуде – довольно логичный финал!
Я это к тому, что, по сути, романтик во мне не пропал!

«О, друг мой, скажи, что с тобою…»**– крутилось в больном черепке!
Мне было хреново, не скрою – хотелось скончаться в тоске;
погибнуть в убогом притоне под мамкою с доброй душой;
иль с Санькою спеть на жаргоне… «Я знаю давно, что со мной!».**


* из Н.Некрасова
** из А.Фета

                2.

«Любовь… не бывает без грусти…».* А грусть без любви? Завались!
То круто прижмёт, то отпустит – такая паскудная жизнь!
Я сделал пятнадцать попыток – найти хоть какой-нибудь след
моей до сих пор неоткрытой из сотен открытых планет!

Задача – достойная Холмса, Мегре, старины Пуаро!
Им было бы тоже непросто! Но жизнь – ни роман, ни кино…
Не зная ни даты рожденья, ни ФИО, ни места житья…
Терпел я одни пораженья, давно никого не виня!

Осталась надежда на случай, но он-то, как раз, не спешил…
Такой вот я, видно, «везучий»… иль чем-то судьбу насмешил!
В таком безотрадном томленье я ждал окончанье зимы
и думал о «чудном мгновенье», когда вдруг увидимся мы!

Я был абсолютно уверен, что знаю и место и день:
«Когда приоткроются двери… февральская злая метель
не станет помехой для встречи… а там – всё зависит от нас!»
Какие дурацкие речи влюблённые лепят подчас!

Но время пока не настало – мне ждать ещё месяца три.
Кому-то покажется мало, а мне, так – полвека почти!
И я погрузился уныло в поток ежедневных забот.
К тому же, не очень фартило… с доходами в нынешний год!

Февраль заметал без разбора: деревни, дороги, поля…
С утра «часовой из дозора» безрадостно встретил меня
докладом – от ветра прозябнув и, явно, скрывая сарказм,
уверенный в том, что хозяин то ль спятил, то ль съехал… в маразм!

Мы ждали почти до обеда… в машине у старых ворот.
Нас радостно сторож проведал в надежде – авось, кто нальёт!
И вот, так обыденно просто, с букетом бордовых гвоздик,
на узкой тропинке к погосту Её милый профиль возник!


* из песни в к/ф «Сердца четырёх», муз. Ю.Милютина, сл. Е.Долматовского


                3.

«Весна распахнула объятья…»* – воскресли желанья души!
Мне люди, как сестры и братья, казались, до слёз, хороши!
А много ли нужно больному, когда отменён приговор?
И сердце стучит по-иному, и шея прощает топор!

Конечно, не всё так нахально – увидел, отвёз, победил...
Я сам не хотел радикально спешить, выбиваясь из сил.
Мне даже вначале хватало прогулок и редких звонков.
Либидо моё пребывало в смиренье любовных оков!

Хотя я и не был мальчишкой, готовым всю ночь напролёт
сидеть над чувствительной книжкой и думать, а скоро ль дойдёт,
но музыка всё же звучала… в груди… и была хороша!
(Одно лишь чуть-чуть напрягало – мой опыт не стоил гроша!)

Забавным теплом согревали Её чуть смешные слова:
«Мы тоже о Вас вспоминали! И даже не раз, и не два!»
Аорты бурлили в накале… огнём вулканических струй,
когда мы, шутя, повторяли – тот первый шальной поцелуй!

Ей было немного за двадцать – по мне – очень свежий цветок!
Такие романтикам снятся – ценителям пламенных строк!
Но, что подлечило немного хронический мой недосып –
она не была недотрогой, иначе б я точно погиб!

Сюжетец катился в банальность (ну, типа, друг друга нашли!) –
исчезла святая сакральность страданий разбитой души!
Осталось, для полного счастья, купить подвенечный наряд…
и тёщу восторгом умаслить – за борщ, пироги и салат!

Потом разослать, непременно, знакомым, включая братву,
полсотни открыток отменных, с колечками в правом углу.
За блат в «Грибоедовский»** впрыгнуть и снять «Метрополь», наконец –
пусть думают, дескать, барыга девчонку ведёт под венец!


* встречается у многих современных авторов, отношение к классикам не нашёл.
** ЗАГС №1 г. Москвы – самое знатное место для процедуры бракосочетания.


                4.

«Ты помнишь, как всё начиналось?»* – кто спал, кто готовил войну.
До власти гайдары дорвались и вмиг дербанули страну!
Народу всучили бумажки с дурацким названием «Чек»;
Чубайс на себе рвал тельняшку – мол, будет богат человек!

И вскоре поля и колхозы, заводы, порты, рудники
сменили партнёров… и позы – такие смешные деньки!
Я тоже «чубайсил» помалу! Слегка разводя простаков,
которым на жизнь не хватало, урвал пару сладких кусков!

Работал и денно, и нощно; был молод и в меру здоров.
Любовь? – Если только заочно! И то, не снимая штанов!
Гонял по российским просторам, скупая «контрольный пакет»,
в компании juris-шестёрок, где каждый за «бабки» клеврет!

Она обижалась сначала: звонила, порой, по ночам
и горько так в трубку молчала – мол, ждёт наш уютный вигвам!
А после, уныло курлыкнув, одна отправлялась в кровать.
Я долго пытался привыкнуть к манере такой доставать!

Мы жили почти на Арбате, в тиши староместных дворов –
в моей новокупленной «хате», ценой в пол-лимона гринов.
Она не особо ломалась – сменить свой домашний приют,
хотя её мать обижалась, что дочку к венцу не зовут!

Но в жизни лишь раз выпадает, и шанс не резон упускать!
Страна продавалась, бывает… как будто последняя б..дь.
И тем, кто не сдрейфил, досталось! Попало и мне, заодно…
какая-то малая малость – «алмазы, жемчуг, серебро…»**.

Не то, чтоб я Юлю забросил иль вовсе её разлюбил;
не то, чтоб кого-то «матросил» иль напрочь прописку сменил!
Не мог я держаться за юбку, но верил, не буду скрывать,
что дома меня ждут и любят… и будут безропотно ждать!

___________________________________________________________

* из песни А.Макаревича
** из поэмы Н.Некрасова « Мороз…»


                5.
 
Заботы калибром «поболе»: кредиты, налоги, счета –
любого прижмут поневоле – такая, увы, маета!
Рулить предприятием где-то, вдали от московских сует –
тоска жёлто-серого цвета, без шанса на скорый просвет!
 
Провинция встретила «буром» – здесь свой многолетний уклад,
хотя обнажённой натуры хватало для наших ребят.
Моя боевая команда – десяток лихих пацанов –
чувствительно путала карты бандитам из местных родов!
 
На пришлых смотрели сурово и часто, без лишних соплей,
журили «приветственным» словом: кастетов, дубин и ножей!
Знакомое, даже родное, понятие – типа «стрела» –
нутро напрягало, не скрою, но, благо, закалка была!
 
И власть, не стесняясь нисколько (по праву поместных князьков),
старалась наивно, но бойко, «московских» держать за лохов!
Конечно, меня принимали… на уровне… лишь пожелай!
А втайне, бесспорно, мечтали – навеки загнать за Можай!
 
Но вскоре расклад изменился – наверно, судьба помогла!
Мне мэрская дочка – Лариса – призналась… и тут же дала!
А после отцу закатила на даче семейный концерт,
что папу икота пробила… с поносом – отличный букет!
 
Под вечер с бутылкой «Джим Бима» – такой отвратительный вкус –
он прибыл, сияя счастливо, в мой «скромный» гостиничный люкс!
И дружески, чуть ли не плача, меня до утра лобызал…
Я – тоже, а, как же иначе… С тех пор мой гешефт процветал!
 
В таком необычном режиме: то здесь, то неделю в Москве
играл я довольно паршиво – как в старом французском «кине»!
Но бизнес диктует расклады, а чувства... потерпят?... как знать!
Вот только Лариска, эх бабы, просилась в столицу сгонять!
 
 
                6.
 
«Товарищ, я вахту не в силах…»*, – сказал кочегару дружок!
Всё было, увы, некрасиво – не так, невпопад и не в срок!
К тому же Лариса на внешность – бурёнка, каких поискать…
Похоже, мне эту поспешность теперь до зимы разгребать!
 
Но вот перелётным настало «ушедшее лето искать…»!**
Сентябрь зарядил непрестанно дождями Москву поливать.
Я сделал Юльку` предложенье… она согласилась тотча`с…
с печальным таким выраженьем – коровьих ларисиных глаз!
 
И срок был назначен, по делу – октябрь, середина точь-в-точь!
А с первого… я на неделю угнал – моей банде помочь.
И вскоре, на мэрском диване, покуда «скелеты» в гостях,
своей «боевой» втарабанил «матрос, партизан, железняк»!***
 
А утром на даче папаше втирал… он поверил, балбес,
что, дескать, в Америке краше постигну рабочий процесс!
В Нью-Йорке, в коммерческой школе, всего-то чуть-чуть подучусь,
а после расстанусь, мол, с волей – к тому, как на Ларе женюсь!
 
На том порешив, и обмыли… Я выиграл месяца три…
К обеду из стольной звонили с вестями про штурм и бои.
Пока Белый дом не сдавался… а в центре за парочку дней,
что Боря с Русланом бодался, погибло две сотни людей!****
 
Я долго звонил на квартиру. Молчанье. Никто не берёт.
Кассиру три штуки накинув, подсел на ночной самолёт.
А утром гонял по больницам, по моргам, знакомым, ментам…
С тех пор мне ночами не спится… мне память – как пьяни – «Агдам»!
 
А Юлю я больше не видел – такой вот мистический факт.
В своей неспокойной планиде я что-то сварганил не так!
Но верил – лишь это осталось – что просто устала она…
Ушла и навек потерялась… а Рай наш спалила  ш п а н а!
 
 
*  из народной песни «Раскинулось море широко»
**  из песни «Летят перелётные птицы». муз.М.Блантера, сл. М.Исаковского
*** немного искаженная фраза из песни «В степи под Херсоном…», муз. М.Блантера, сл. М.Голодного
**** по официальным данным в результате октябрьских событий 1993 года погибло не менее 157 человек и 384 были ранены (из них 3 и 4 октября — 124 человека, 348 раненых) (Из википедии). По неофициальным – жертв было значительно больше. Многие убитые не были зарегистрированы, а исчезнувшие люди числились потом, как без вести пропавшие.
 
                ***
 
«Суровые годы уходят в борьбе…» – дальше точно забыл,
но чувства в груди хороводят шуршанием ангельских крыл!
И в сонме бессонниц накатят картины минувших грехов,
и долгую память раскрасят сюжетами тягостных снов!
 
 
июнь – август  2014.