1.
И смертная, из праха гарь - машина,
всё ускоряет неизбежный ход.
И мы за ней, как лемминги - вперёд.
И мы за ней, как лемминги - с обрыва,
встречать последний горечи восход,
как танки догорающие... Мимо,
поруганный обстрелянный народ,
толпится дико. Чей - то дом плывёт,
лодыжкой, ощутившей холод мины.
Окраиной, одной большой руины,
нам выпало встречать грядущий год.
Обстрелами, и выстрелами в спину,
и что судьба там дальше привнесёт,
в круговорот. Политики дебилы,
и флаги жёлтые, и гимны голубые...
2.
Царят паяцы. Мова, песни, танцы.
Квартиры грабят горе - новобранцы.
По Интеру, за сердце уцепясь,
вопит мамаша. Сына вбили в грязь
в гробу вернув... Но "патриотов" вера,
крепка доныне. Воют гимн бандере,
а сколько жизней отняла та мразь,
к богам остывшая, не ведомо доселе.
3.
Шевченко батько вертится в гробу.
Повсюду ложь. Аеропорт и ямы.
Сепаратисты пленных кормят как бы,
а эти чинят ****ский самосуд.
И паренька, без папы и без мамы,
напичкав наркотой, считать ухабы,
по свойски отправляют на редут,
служить наводчиком.
Вы не живёте тут,
не дай вам Бог такое видеть бабы...
Субота, и учения масштабны,
и возле дома, гогот, радость, ржут...
А крыша прыгает, и стёкла звоном жгут,
слов не хватает. Гады, гады, гады...
В посадке трупы костяными лбами,
с тоской считают дни.
И их найдут.
А сколько здесь гражданских так зарыто,
запытано, и впопыхах убито,
никто не знает, шито всё и крыто.
Надеюсь я, что уши мои врут.