* Х *
http://www.stihi.ru/2012/11/05/136
«Мне довелось родиться на планете!»
Галина Храбрая
«И Я РОДИЛАСЬ!»
Часть первая
История этого повествования своими глубокими корнями уходит в моё далёкое
детство, а завершается, пожалуй, в довольно-таки зрелом возрасте.
Хорошо, что всё это «Господь мой и Бог мой» позволил мне проанализировать,
именно, сейчас! И так, приступим к повествованию, ибо я решила всей этой
«мудростью» поделиться с вами:
…Как только после свадьбы, которая состоялась 2 февраля, меня зачали мои молодые
родители, разумеется, до начала Великого поста, на меня сразу же начались
бесовские нападки, и это, моментально, почувствовала моя родная мать Валентина,
ей же в ту замечательную пору не было ещё и 18-ти лет…
Она рьяно встала на защиту своего дитяти после того, как одна замечательная
женщина – врач-гинеколог Елена Васильевна наотрез отказалась, делать моей маме
подпольный аборт, сказав, прозорливые слова, обращаясь к моему 25-летнему отцу:
«знаешь, Николай, мужчина ты горячий, и через три месяца снова жену свою ко мне
сюда приведёшь, так что, пусть она лучше рожает»!
Всё! Сказала, как отрезала и баста! Судьба моя была предрешена!
Я осталась жить на этой прекрасной земле!
Но моя мама, выйдя замуж в Россию, резко сменила климат. Папа мой привёз её
в родное Православное Подмосковье, вырвав из объятий тёплого Чёрного моря, где
она училась в педучилище, ясное дело, что маме моей тут вовсе «не климатило».
Ко всему прочему, у неё начался страшный токсикоз с потерей сознания и провалами
памяти. Кроме рыночной черешни, на покупку, которой моя мама спустила все деньги
моей украинской бабушки Оли, данные той на приобретение роскошного ковра
«Русская Красавица», она ничего не ела. За то родила в ноябре ей внучку – меня –
настоящую Русскую Красавицу вместо ковра: нате вам, любуйтесь, девочка, сама,
вся расписная, как ковёр!
Маму мою отправили в роддом домочадцы прямо на «Казанскую», когда вторая моя
русская бабушка Кланечка пришла с Всенощного Бдения из нашего родового храма
Покрова Пресвятой Богородицы (ПР–БЦЫ, так пишут на всех иконах).
На рассвете следующего дня – 5 ноября с первым лучом осеннего солнца,
то есть, ровно в 8 часов утра, я появилась на Свет Божий!
Ура! Можете меня с этим везением поздравить!
Крестили меня почти сразу же в нашем Православном Храме, который построил
мой далёкий предок по отцовой линии в 1763-м году.
Моими крёстными родителями стали лучшие люди того времени:
весёлый «Вовка-моряк» – папин лучший друг, в последствие ставший геологом,
и мотавшийся по всему белому свету с экспедициями и своими поисковыми
бригадами, а также благочестивая Нина – труженица, исполненная природной
скромности и чисто-русского благоразумия.
Если бы не они, не их честные подвиги перед Отечеством, то, не знаю, уцелела бы
я или нет? С 4-х лет отроду на мою голову стали сыпаться беды в виде битых
стёкол: почему-то всё время дрался со своей полоумной горластой женой мой
«сумасшедший» дядька, мир его праху…
Чего они, там меж собой не поделили, никто из нас, так и не узнал, но,
как только затевалась меж ними очередная потасовка, жена младшего папиного брата,
полураздетая, босая, бежала к нам на нашу половину дома, а тот, врываясь,
вслед за ней, с криком «убью суку», бил и крушил в нашем доме всё, что только
можно было, и даже то, что нельзя.
Так, постепенно, исчез весь дорогостоящий хрусталь «ручной» работы – изделия
прекрасных мастеров того времени, подаренный моим родителям на их свадьбу.
Юрка бил его «целыми полками», он слетал на пол, не минуя пределов
моей детской кроватки, которая стояла рядом с сервантом…
Родители, посовещавшись, решили отдать меня «на пятидневку» во избежание
дальнейших эксцессов. Но, и там мне досталось! Ни один грецкий орешек,
ни одно румяное яблочко, высланное с Украины моими добрым дедушкой Захаром
и заботливой бабушкой Олей, не попадало мне в рот, их даже не держали мои
детские ручки. Всё было украдено и съедено алчными няньками детсада,
находившего ни где-нибудь, а в столичных Филях.
Можно подумать, что в центре Москвы, фруктов, такого божественного аромата
«не было» в те годы, ага, как бы ни так! Намного интереснее было стянуть их
у пятилетнего ребёнкаи и сожрать втихаря. Наверняка, думали они, что это самое
дитятко «дома поест», а мы – тут полакомимся, не пропадать же такому добру!
И они, как гусеницы, нет, пожалуй, как саранча, налетали на мои пакеты, уплетая
один за другим все мои витамины, поглощая, столь неистово, необходимое для моего
роста «железо», предназначенное мне для полноценного развития, пока мои папа
с мамой трудились круглыми сутками на военно-режимном заводе, полагая, что их
дочка сыта…
Голод не тётка, он подлая нянька, именно эта «чёртова нянька» не давала мне
подолгу уснуть. Часами я ворочалась в постели, тогда мне приходилось вставать
и добывать себе пропитание. Я вынуждена была по ночам «воровать» у дежурных
наш «недоеденный» омлет, спрятанный поворами в большом кухонном столе, дабы
наутро унести его к себе домой…
И я, босая, сидя голой попкой на холодном бетонном полу, беря ручонками
с противня, кусочки вчерашнего омлета, пихала его себе в рот, буквально,
спасаясь от голодного обморока.
Однажды я попросила свою маму, когда та вела меня, крепко держа за руку
к электричке, забрав из детсада, купить мне большое красное яблоко у метро
«Фили». Она была крайне удивлена этим, сказав, что «я же тебе, доченька,
намного лучше фрукты передаю»!
Но, увидев мои глаза, полные слёз, мамочка моя всё поняла. Она передавала своей
маленькой дочурке всё самое лучшее, отборное, видимо, тем самым, привлекая,
внимание, мелко-пакостных, наглых и крайне бесстыжих воровок.
Тогда мама, не долго думая, в понедельник прямо пошла на приём к заведующей
этого детсада. Хотя у той было красивое редкое имя, его помнили наизусть все
наши дети: «Здравствуйте, Сильва Борисовна», так дружно хором приветствовали её
при встрече все ребятишки. Мама не побоялась и всё рассказала ей…
У заведующей в ту пору глаза были «на мокром месте», потому что она потеряла
единственного ребёнка, тот погиб в результате автомобильной аварии, и теперь всё
своё тепло она отдавала «чужим» детям. Как орала заведующая на этих нянек,
собрав вместе весь персонал – был бы отдельный разговор, но он тут вряд ли
уместен…
Скажу одно: спасение пришло слишком поздно, я выросла, не впитав в себя всех
необходимых витаминов для будущего роста, и на грани полу истощения пошла
в первый класс, где на меня начались новые бесовские нападки. Бывали дни,
когда я от слабости не могла встать с кровати, чтобы дойти до школы.
Люди, по сути своей, очень слабы, бесы же настолько сильны, что один, даже пусть
самый маленький, в состояние своим когтем проткнуть наш земной шар насквозь!
Господь защищает нас, людей, и теперь вы видите, насколько сильна Его Любовь
к нам, раз мы всё ещё живы!
Тогда в храмы ходить было не принято, оттого бесам легко было терзать простой
народ, обуреваемый страстями. Люди буквально «шли на поводу» у злых бесов.
Редко, кто из них мог им в действительности противостоять, в основной же своей
массе им попросту безоговорочно содействовали. И бесы, в свою очередь, выбирали,
как раз таки самых искушаемых, через них «били» и меня, и мне подобных…
Это крайне тонко прочувствовала моя мать. Она зареклась беречь меня, сражаясь
за мою жизнь, в полном смысле этого слова с самых первых дней, как только я
родилась.
Наверняка, по той же самой причине, умер мой отец в 39 лет: именно, они, бесы
«подставили его под погибель», чтобы добраться до меня поскорее.
Что они хотели? Развратить, если получиться, или же отвлечь от истинной сути,
сбить с пути, дабы я, блуждая, потеряла время и не состоялась, подорвать
здоровье, отравить, исказить мой почерк, привить мне пагубные пороки и т п.
Но через год, накануне дня памяти моего родного отца, в 15 лет отроду,
я встретила своего будущего мужа Серёжку, тот вникнув в ситуацию, сразу же
«снял» меня с общеобразовательного обучения, чтобы сесть со мной рядом
«за парту» в вечерней «Школе Рабочей Молодёжи».
Он, будучи старше меня на 7,5 лет стал охранять меня от посягательств «сильной
половины человечества», ибо я, будучи наполовину «индусских кровей», расцвела
несказанно рано и дюже пышно.
А почему, спросите вы, я не осталась в той прежней моей школе? Да, потому что
наша директриса «с рыльцем в пушку», имела дерзость топить свою печку школьными
дровами. Про этот факт знали почти все односельчане, ведь, не было двора,
откуда не ходили бы в эту школу ребятишки…
Этим ловко воспользовалась жена моего «сумасшедшего» дядьки, чтобы извести
мою мать и подло отомстить ей, из-за того, что у той «горело всё в руках».
Мама стала ей «поперёк горла» со своей красотой, чистотой и умением ловко вести
домашнее хозяйство по-украински, тогда как сама тётка была нервозно и стервозно
суетлива, оттого беспредельно ленива и неряшлива. За этой всей бесовщиной ей
было некогда заниматься домостроем, в результате со временем в ней развились
такие злостные хулиганские качества, как сплетничество, склочничество, агрессия,
подстрекательство, подлость, ненависть и жестокосердие.
Так, вот, злобная женщина, пошла в школу с целью шантажа нашей директрисы и,
чуть ли не до смерти, запугала ту анонимкой, приказав ей всячески меня
третировать.Бумагу она собиралась послать потом в РОНО, что грозило ей «отставкой
с последующим освобождением от занимаемой должности, сдачей казённого жилья,
сроком наказания за присвоение себе государственного имущества», описью всего
имущества, нажитого нечестным путём и многочисленными взятками и прочее.
В результате, мне не давали ни грамот, ни заслуженных поощрений. Меня всюду
зажимали, выставляя напоказ других девчат, дочек тех же самых учительниц, и прочих
«блатных и приблатнённых» сограждан смутного застойного периода того времени.
Однажды, прямо в школьной раздевалке, чтобы никто не увидел, зажав меня между
каскадом детских драповых пальто на ватине с цигейковыми воротниками, испуганная
директриса поспешно сунула мне в руки, скрученную грамоту со словами:
— Бери скорее, и спрячь её подальше, да смотри никому не показывай!
Я сунула грамоту в портфель, а дома, прочитав то, что в ней написано, поняла,
что не дать её мне, попросту не могли!
Грамота была выдана не школой, а РОНО, за моё, по сути, «душеспасительное»
музыкальное выступление перед аудиторией офицеров и солдат в одной из в/ч
ближнего Подмосковья, которое состоялось накануне 23 февраля, где я вынесла
на себе, почти что, весь праздничный концерт.
Выйдя с аккордеоном на плечах, взяв правой рукой стул, а левой, по правилам,
придерживая инструмент, дабы не разъехались меха, я села прямо посередине
сцены, начав исполнять модное попурри, того времени:
«От зари до зари, от темна, до темна
О любви говори, пой гитарная струна»…
Звучал мой звонкий мелодичный «хохляцкий» голосок
с чёткой дикцией, и затем сразу же:
«Прямо навстречу мне, прямо навстречу мне,
Выйдет доверчивый Маленький Принц»…
Продолжала я пронзительно петь, не останавливаясь,
ловко аккомпанируя себе на аккордеоне:
«Верни глаза его! Верни слова его!
Верни признания! Верни любовь!»
Господи! Да, кто же из нас не знает этих песен?
Они живут в душе теперь вечно:
«Осень! За окнами август!
На полях пожелтели кусты!
И я знаю, что я тебе нравлюсь,
Как когда-то мне нравился ты»…
«Клён ты мой опавший,
Клён обледенелый,
Что стоишь согнувшись
Под метелью белой…»
В конце выступления я сорвала себе из зала ошеломительные аплодисменты и увезла
их с собой, позже сообразив, что выступить мне дали только потому, что не ведали
о том, что я училась в музыкальной школе!
Инструмент мне выдал музыкальный руководитель солдатского гарнизона, прямо там же
в кулисах. Я заранее его сама присмотрела, решившись «прикрыть» наших классных
девчонок, которые должны были прочитать поздравительные стихи, но облажались
ввиду того, что одна из них забыла попросту от смущения текст и… как это
случается в подростковом периоде полового созревания, описалась прямо на сцене.
Мне стремительно пришлось выйти в зал, поставив стул прямо в эту лужицу,
и прикрыть «девичий конфуз» зажигательным музыкальным номером.
Весть о моём успешном выступление разнеслась по всей округе, и тогда меня тут же
прямо-таки «вытребовала у родителей» наша завклубом Булыгина Екатерина Акимовна,
Царство ей Небесное.
Она буквально не давала мне прохода, настоятельно требуя и заставляя,
но не в категоричной, а в вежливой форме насколько сие было возможно,
выступать перед всеми, приезжающими к ней комиссиями, по поводу обязательного
самодеятельного развития сельской молодёжи, которая выступала долгие годы
в одном лишь моём лице.
Поговаривали в селе, что она, именно, на эти самые клубные средства отгрохала
себе роскошный дом, прикрываясь тем, что была «фронтовой вдовой», как будто,
кроме неё никто больше не вдовствовал… ну, да, БОГ ей Судья!
Мне она ничего плохого не сделала. Напротив, дала ход моему таланту, и одна,
в отличие от всех остальных, восхищалась мною, с неподдельных восторгом. Тут-то
все и увидели, какая дочка растёт у Николая и жены его Валентины…
А когда отец мой Ганин Николай Александрович погиб, меня «перехватил» по Воле
Божией мой будущий муж Храбрый Сергей, тут-то я и вышла у них из-под контроля,
и Слава БОГУ, навсегда.
Но бесовские нападки продолжались, правда, в более изощрённой форме. И если
поначалу они исходили от воспитателей и учителей, то в дальнейшем стали проникать
теперь через врачей, начальников и даже священников, но я всё-таки родилась!
* Х *
http://www.stihi.ru/2016/09/19/10490
«Такая Работа!»